Феникс
Я уверен, что дел того, чтоб кого-то развратить, этот кто-то должен быть гтов поддаться соблазну, не находите?
Солгасна. Но мало, кто так горько раскаивался в своих ошибках. И с такой болью.
В любом случае, кто бы не был виноват - это личная жизнь неординарного человека. возможно, он черпал вдохновение в пороке. Так тоже бывает. И рождались прекрасные произведения.
Возможно. Правада лучшими у него мне все же кажутся произведения, вдохновленные чем-то другим. Кстати, о вдохновении пороком. Не могу найти в сети французский текст \"Саломеи\". Может, кто-то наткнется...
Вот жуткенькая статья об Уайльде, которую я пока держу у себя на сайте, но скоро, наверно, сотру. Что-то она мне не очень. Но кое-какая информация все же дается точно.
Оскар Уальд: падение
Автор: © Юлия Ушакова
‘Здравствуйте, господа!», - Уайльд сделал шаг вперед и неловко улыбнулся. В ответ раздался дружный гогот: ‘Парни! Кто к нам пожаловал!» Какой-то громила поднялся и подошел к Оскару почти вплотную. От него так несло потом и табаком, что Уайльд не выдержал и отступил. ‘Нет, ребята, вы только посмотрите! Он еще морду от меня воротит!» - подошедший оскалился и сплюнул себе под ноги. В следующую же секунду Оскар получил такой сильный удар в пах, что задохнулся и, согнувшись пополам, рухнул на пол.
Он корчился на каменных плитах, а заключенные, обрадованные нежданным развлечением, подначивали своего товарища: ‘Давай, Джонни, покажи ему как следует…» Здоровяк снова подошел к Уайльду и пнул его в живот. Бедняга застонал и тут же получил удар в лицо. Кровь залила глаза, в ушах шумело - и Оскар отчетливо понял: если он сейчас же не попытается защитить себя, этот громила забьет его насмерть.
Боль и страх отступили, сменившись тупым отчаянием. Оскар, сделав невероятное усилие, поднялся с каменных плит и кинулся на обидчика. Он молотил кулаками, не разбирая, куда бьет. Шум в голове нарастал, и Оскар, получив очередной хук слева, почувствовал, как его накрывает теплой волной. Погружаясь в манящую голубую бездну, он подумал: ‘Господи, как хорошо, оказывается, умереть…»
Но Уайльд не умер. Он пришел в себя уже в тюремном госпитале. На теле не было живого места. Подошел хмурый доктор, пощупал пульс и дал выпить горькую настойку, от которой Оскара едва не стошнило. Он лежал под липкими пропитавшимися испариной простынями и смотрел на трещину в потолке. Тюрьма, госпиталь… Неужели это происходит с ним? Неужели это он, известный писатель, драматург Оскар Уайльд, попал в такую ужасную передрягу? В сорок один год потерять все - положение, благополучие, репутацию!.. Оказаться под судом и быть осужденным на два года за принуждение к содомии…
Оскар облизал шершавые, потрескавшиеся губы. События его жизни могли бы послужить блестящей основой для романа. Здесь было все: головокружительный взлет и столь же головокружительное падение, богатство и нищета, привязанность к женщине и всепоглощающая страсть к мужчине. Только его появление на свет не сопровождалось ничем значительным…
Оскар Фингел О\'Флагерти Уиллс Уайльд родился 16 октября 1854 года в Ирландии, в Дублине. Матушка, миссис Уайльд, произведя его на свет, препоручила сына заботам няни и благополучно забыла о его существовании. Водрузив на нос очки в серебряной оправе, она целые дни проводила в кабинете, изучая очередной труд по истории народного фольклора или сочиняя стихи - эти занятия доставляли ей гораздо больше удовольствия, чем возня с ребенком. Высокая, статная, с бездонными синими глазами, она была похожа на прекрасную Снежную Королеву. Оскар ластился к ней, словно котенок, но мать относилась к сыну с некоторой прохладцей, даже не называла его по имени - только ‘мистер Уайльд»: ‘Мистер Уайльд! Если вы не притронетесь к куриному супу, я вынуждена буду оставить вас после обеда в кладовой…» Оскар ненавидит куриный суп, а еще больше - кладовку, где темно и бегают мыши, но, желая позлить матушку, упрямо качает головой и отправляется отбывать наказание.
Порой Оскар проводил в чулане несколько часов кряду и выходил оттуда только благодаря отцу. Мистер Уильям Уайльд, известный дублинский хирург-окулист, был полной противоположностью своей супруги: открытый, жизнерадостный, он тайком от жены вызволял сына из заточения и уводил на прогулку в парк. Какое это было чудесное время! Они катались на лошадях, выпивали целую пинту лимонада и объедались мороженым. Однажды Оскар так переусердствовал в поедании любимого лакомства, что свалился с жесточайшей ангиной, неделю пролежал в жару и едва не отдал Богу душу. Придя в себя, Оскар увидел у изголовья кровати сидящего в кресле отца. Темные круги под глазами, растрепанные волосы, усталая складка возле губ - мистер Уайльд, отказавшись от услуг сиделки, провел рядом с сыном несколько бессонных ночей. Растроганный Оскар, несмотря на слабость, поднялся с кровати, подошел к отцу и, обняв его за шею, зашептал в самое ухо: ‘Папочка, ты самый лучший, я тебя так люблю…»
Отец оставался его кумиром, пока Оскару не исполнилось тринадцать. В день своего рождения мальчик стоял перед зеркалом мрачнее тучи, пристально изучая вскочивший на лбу прыщ. Год идет за годом, а он все такой же неуклюжий, полный, близорукий, короче говоря, настоящий уродец, совершенно не похожий на своего высокого статного родителя. Вчера, отправившись вместе с ним на прогулку, Оскар чуть сквозь землю не провалился от стыда и отчаяния: все хорошенькие девушки бросали на мистера Уайльда взгляды, исполненные восхищения, а Оскара удостаивали лишь сомнительными ухмылочками… Будь на то его воля - он бы сегодня вообще не вышел из своей комнаты. Но об этом нечего и мечтать: ему предстоит провести целый день в гостиной, выслушивая дежурные поздравления приглашенных и давясь вишневым пирогом. Предстоящий праздник мог бы показаться ему совсем безрадостным, если бы не одно обстоятельство: в доме соберутся все родственники, и он сможет увидеться со своей кузиной Бетти, пухленькой миловидной девушкой, которая была на четыре года старше его. Из всех особ женского пола только Бетти одаривала Оскара своей благосклонностью - она была мила, непосредственна и так восторженно слушала его, широко распахнув карие глаза, что он по уши влюбился… Мальчик с нетерпением бросал взгляды на часы, словно торопя время: уже два, а Бетти все еще нет! Чтобы чем-то занять себя до ее прихода, Оскар отправился в библиотеку - там лежала подаренная ему сегодня отцом редкая коллекция бабочек.
Удобно устроившись в нише под массивным дубовым столом, он погрузился в разглядывание прожилок на крылышках великолепного махаона, как вдруг дверь кабинета тихонько открылась. На пороге стояла Бетти! Оскар уже собрался выбраться из своего укрытия, но замер на месте: в библиотеку, воровато озираясь по сторонам, вошел отец. ‘Дорогая, ну наконец-то…» - он крепко прижал девушку к себе и начал осыпать поцелуями ее лицо, плечи, грудь. А Бетти, улыбаясь и что-то ласково нашептывая ему на ухо, стала ловко расстегивать пуговицы на отцовской рубашке. Оскар не верил своим глазам: нет, не может быть! Бред! Дурной сон! Бетти и его отец… Ведь он только на днях признался ему, что влюбился в свою кузину!!! А тот еще смеялся, говоря, что у его сына отменный вкус…
Из лихорадочного оцепенения Оскара вывели шаги, раздавшиеся рядом с его убежищем. Он услышал шорох падающего платья и скрип старой столешницы. Мальчик закрыл ладонями уши и до крови закусил губу, повторяя про себя: ‘Не плакать, только не плакать…»
Ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю Оскар, и, правда, не проронил ни слезинки - он чувствовал себя так, будто его выжгли изнутри каленым железом. Мальчик целыми днями бродил по саду, старательно избегая встреч с отцом. Растерянный, раздавленный, униженный, Оскар совершенно не представлял, как жить дальше. Его предали два любимых человека! Он остался совсем один, и ему не с кем разделить с горе. Только через месяц, когда Оскару пришлось утешать свою мать, находящуюся на грани нервного срыва, боль отступила.
Сэр Уильям благодаря неуемной страсти к плотским утехам исковеркал жизнь всем членам своей семьи. И сын, и жена жестоко пострадали от его любвеобильности, разница заключалась лишь в том, что унижение миссис Уайльд было публичным. Отец ‘прославился» на весь город тем, что в своей клинике обесчестил пациентку, в то время когда та находилась под наркозом. Правда, суд (вследствие отсутствия улик, если не считать сбивчивых показаний самой потерпевшей) его оправдал, постановив выплатить женщине символическую компенсацию в одно пенни, но репутация сэра Уильяма была подмочена, и в скором времени он лишился практики. Миссис Уайльд, не простив супругу позора, выставила его вон из дому и даже много лет спустя, случайно встречая на улице, тут же переходила на другую сторону…
Огромный дублинский особняк превратился в холодное пустое жилище - мать целыми днями пропагандировала на благотворительных собраниях, и Оскар был предоставлен самому себе. Если бы не учеба, он не знал куда себя деть от скуки и одиночества. Пройдет еще три года, и Уайльд, с отличием закончив портерскую школу, будет на седьмом небе от счастья: он получит место в юношеском пансионе дублинского Тринити-колледжа!
… Учеба завершалась, молодые люди расходились по своим комнатам, и Оскар, забиваясь под одеяло, тут же притворялся спящим. Дело в том, что все разговоры в комнатах учеников, после того как гасили свет, сводились к обсуждению новых любовных интрижек, приключившихся в минувшие выходные. Оскар же, которому было решительно нечего добавить в общий котел, чувствовал себя крайне неловко. Но долго так продолжаться не могло, и, чтобы не выглядеть полным болваном, он начал на ходу сочинять истории якобы своих собственных невероятных похождений. Оскар врал столь складно и убедительно, что один из одноклассников, восхищенный его даром рассказчика, попросил Уайльда написать любовное послание своей подруге. Письмо имело такой успех, что вскоре у Оскара не было отбоя от заказчиков. У него появились деньги на карманные расходы: каждое письмо обходилось страждущим в пару фунтов. Благодаря своему литературному таланту и бережливости через несколько месяцев Оскар смог купить в небольшой антикварной лавке алебастровую статуэтку Аполлона, старинные серебряные часы с изображением средневекового рыцаря на крышке и потертую медную лампу из цветного стекла…
Постепенно Оскар увлекся коллекционированием всяких редкостей, и к окончанию колледжа его небольшая комнатка сделалась похожей на музей. Прекрасно разбираясь в античной литературе, живописи и скульптуре, в двадцать лет Уайльд осмелится написать свое первое философское сочинение об эстетизме, искусстве и красоте. Получив восторженные отзывы критиков, он решает продолжить обучение в колледже Магдалины при Оксфордском университете, который с отличием закончит через четыре года. С дипломом бакалавра искусств на руках он едет в Новый Свет, куда его пригласили прочитать курс лекций по английскому ренессансу и декоративному убранству дома.
Появившись на кафедре Нью-Йоркского университета в темно-лиловом бархатном жакете с кружевными манжетами, в коротких штанах, заправленных в черные шелковые гетры, и ботинках с блестящими пряжками, Уайльд выглядел настоящим денди: Оскар создавал свой имидж кропотливо, долгие годы - и добился превосходного результата. Даже в номере нью-йоркского отеля он часами ходил со стопкой книг на голове, чтобы победить свою проклятую сутулость, сам подбирал цвета и придумывал эскизы костюмов, скрадывающих его полноту. Оскар даже завел своего личного парикмахера, который трудился не менее пяти часов над тем, чтобы сделать своему клиенту ‘волнистую укладку, как на портрете Нерона в Лувре»…
‘Вы знаете, а я вас представляла совсем не таким…» - Уайльд был на приеме в особняке лорда Вестлера, когда, потянувшись за бокалом шампанского, услышал за спиной мелодичный женский голос. Повернувшись, он увидел невысокую светловолосую девушку, которая пристально его разглядывала. Уайльд усмехнулся: ‘Мисс…» - ‘Меня зовут Констанция Ллойд» - ‘Очень приятно, мисс Ллойд. Так могу ли я узнать, каким именно вы меня представляли?» Девушка улыбнулась, и на ее щеках тут же заиграли очаровательные ямочки: ‘Сухим согбенным старичком с козлиной бородкой. Я читала некоторые ваши работы, и, честно говоря, вы мне показались ужасным занудой…» Уайльд на секунду оторопел, услышав столь нелестное откровение. Эта девушка определенно не походила на большинство знакомых из его окружения. Раз и навсегда разочаровавшись в женщинах из-за предательства кузины Бетти, он не искал дамского общества, заранее подозревая любую из новых знакомых в лицемерии, продажности и коварстве. Констанция Ллойд, может быть, впервые за долгое время поколебала его убеждения. Она была искренна, даже резковата, но именно этим и привлекла Уайльда. Они договорились встретиться на следующий день в кафе на углу Нотингей-стрит, чтобы за чашкой чая обсудить, что именно так раздражает мисс Ллойд в его работах. И Оскар, и Констанция оказались отчаянными спорщиками, так что дискуссия затянулась допоздна. С Констанцией он чувствовал себя легко и свободно, даже, невзирая на то, что они расходились во мнениях по любому пустяку. Уайльд, вызвавшись проводить девушку до дома, поймал себя на мысли, что не хочет с ней расставаться. Он уже придумывал предлог для новой встречи, но Констанция его опередила: ‘Надеюсь, вы не откажетесь поужинать завтра у нас дома? Мой отец собрал целую библиотеку средневековой поэзии, думаю, некоторые книги будут вам интересны…» Уайльд просиял! Бог с ней, поэзией! Констанция была ему интереснее любой книги! Пройдет еще три месяца, прежде чем Уайльд, проводивший теперь все вечера в старом особняке на Дубовой аллее, решится попросить у мистера Ллойда руки его дочери.
После скромной свадьбы, состоявшейся в 1884 году, молодые уехали в Париж. Они обошли все музеи, картинные галереи и выставки. Оскар чувствовал себя умиротворенным и счастливым, он жил в гармонии со всем миром, с собой и со своей молодой женой. Из состояния блаженства его выводили только разговоры Констанции о наследнике: скорое отцовство никак не входило в планы Оскара Уайльда. В ближайшем будущем он надеялся купить небольшой домик на окраине Лондона с просторным кабинетом, в котором сможет проводить долгие часы за литературным трудом. Он мечтал о тишине, которую нарушают только скрип пера по бумаге да размеренное тиканье часов. Детский плач совершенно не вписывался в эту идиллическую картину…
Оскар сделался мрачнее тучи, когда по возвращении в Лондон сияющая Констанция сообщила ему, что через несколько месяцев у них появится первенец. Он изо всех сил старался побороть свое негодование, но ничего не получалось: Уайльд стал раздражаться по пустякам, ссориться с Констанцией и даже на целые сутки уходить из их нового дома на Тайт-стрит, о котором еще недавно так мечтал. Рождение сына, очаровательного розовощекого карапуза, казалось, примирило супругов. Но, увы, ненадолго. Вскоре Констанция опять забеременела, и это обстоятельство привело к тому, что семейная лодка Уайльдов окончательно пошла ко дну. Теперь жена, достоинства которой еще год назад Оскар превозносил до небес, напоминала ему плодовитую кошку, которая целыми днями только тем и занимается, что вылизывает и выкармливает свое потомство.
После рождения второго сына супруги почти не жили вместе. Оскар месяцами безвылазно пропадал в загородном особняке, трудясь над очередным литературным шедевром, или ездил с лекциями.
Отчитав курс в любимом Оксфорде, Уайльд почувствовал себя совсем опустошенным - он устал от переполненных аудиторий, от жарких дискуссий и восторженных студенток, которые стайками кружили вокруг него. Он уже собирался выпить кружку теплого молока и лечь в постель, когда в дверь его номера в отеле тихонько постучали. Наскоро запахнув атласный халат, Оскар открыл дверь и увидел на пороге юношу. Стройный, белокурый, с огромными васильковыми глазами, он с минуту смотрел на Уайльда, а потом бросился его обнимать так, как если бы они были друзьями, которые не виделись с десяток лет. Оскар, хоть и находился в некотором замешательстве, все же не отстранился. Юноша был безупречно элегантен, великолепно сложен, и Уайльд сразу почувствовал к нему симпатию, которая всегда возникала в нем при виде красивой вещи или красивого человека. Неожиданного гостя звали Роберт Росс. Студент Оксфордского университета, он оказался одним из самых горячих почитателей творчества Уайльда. Узнав, что писатель через несколько дней уезжает, Роберт всеми правдами и неправдами добился у портье разрешения подняться в номер. В другое время Уайльд обрадовался бы возможности поговорить часок-другой с приятным молодым человеком, но сейчас он чувствовал себя таким уставшим, что с трудом сдерживал зевоту. Роберт, верно оценив его состояние, полез во внутренний карман пиджака и, достав дорогой инкрустированный золотом портсигар, протянул Оскару тонкую сигару: ‘Попробуйте, усталость как рукой снимет…» Уайльд затянулся и действительно почувствовал приятную легкость во всем теле. У сигары был необычный аромат, Оскар еще раз глубоко вдохнул и с удивлением заметил, что стены комнаты растворяются в голубоватой дымке, а пространство заполняется диковинными цветами. Они склоняли к нему головки, а Уайльд обнимал их и целовал нежные лепестки. Это видение было последним, что запомнил Оскар, перед тем как провалиться в бездонную лазурную бездну…
Ночь, которую Оскар провел с юношей, поделила его жизнь на ‘до» и ‘после». Он старался, но так и не смог полюбить женщину, он пытался, хотя и не слишком, стать отцом, но и это ему не удалось - просто он был слеплен из другого теста и не был создан ни для того, ни для другого. Уайльд искал острых ощущений и благодаря Роберту Россу получил их сполна. Они были искренне привязаны друг к другу и в то же время не связаны никакими обязательствами. Эта свобода в отношениях и привлекала Уайльда больше всего. Мог ли он представить, что всего через пять лет будет мечтать о потере столь ценимой им независимости, прилагая все усилия, чтобы удержать рядом с собой любимого человека?
В 1891 году опубликовав ‘Портрет Дориана Грея», Уайльд, наконец, ощутил, что такое подлинный литературный успех и признание у читателей. Люди останавливали его во время прогулок по Пиккадилли, чтобы выразить свой восторг, пожать руку или попросить черкнуть пару слов на еще свежем, пахнущем типографской краской экземпляре книги - Лондон буквально сходил по нему с ума. О его экстравагантности, вкусах и привычках слагали легенды: Уайльд пригласил самого дорогого портного, чтоб тот сшил из парчи костюм для нищего, который просил милостыню у него под окнами, и сам облачил его в дорогое рубище… Уайльд появился в театре с белой крысой на плече и гвоздикой в петлице пиджака, выкрашенной в зеленый цвет… Уайльд решил соорудить в своем загородном особняке огромную оранжерею для… искусственных цветов…
Оскар, просматривая колонки светской хроники, довольно улыбался: ему нравилось быть в центре внимания. Но, эпатируя свет, он все же не забывал держаться в границах приличий. Он отважится переступить их только в тридцать семь лет, когда познакомится с лордом Альфредом Дугласом, студентом Оксфордского университета, приехавшим в Лондон на рождественские каникулы. Молодой лорд Боузи (ласковое прозвище, которое Оскар придумал для своего друга), хотя и был почти вдвое младше Уайльда, по части скандальных выходок мог дать ему сто очков вперед. Он не скрывал того, что питает известного рода привязанность к мужчинам, и даже старался всячески это подчеркивать, появляясь на светских раутах с очаровательным молодым спутником и закатывая сцены, если хозяева дома заставали юношей целующимися у себя в приемной. Оскара восхищали нахальство и бесстрашие Дугласа, его стремление жить по-своему, несмотря на открытое осуждение окружающих. Уайльд так увлекся новым другом, что был готов исполнять любые его прихоти. Все что угодно - только бы ветреный юноша позволил ему быть рядом. Оскар ссужал его деньгами, оплачивал огромные карточные долги и даже поспособствовал тому, чтобы Дуглас, который только пробовал силы в поэзии, выпустил собственную книгу. Прилагая немалые усилия, он надеялся удержать Боузи возле себя. Но молодой лорд менее всего был склонен к постоянству, и Уайльд умирал от ревности. Забытые детские комплексы вновь стали терзать его: Оскар смотрел в зеркало и видел немолодого обрюзгшего человека, не способного вызвать романтические чувства даже у слепого, не то, что у придирчивого Боузи. В своем отчаянии он пал так низко, что согласился вместе с Дугласом посещать ‘дома удовольствий», которые всегда презирал и в которых сговорчивые молодые люди предлагали себя за несколько фунтов и бокал вина. Эти ‘обеды в клетке с пантерой», как их называл Уайльд, закончились тем, что один из расторопных приятелей лорда выкрал у него интимные письма Оскара и потребовал за них целое состояние. Уайльд влез в долги и выплатил часть суммы, но несколько писем негодяй все-таки передал в руки отца Боузи, которого из-за буйного темперамента и безумной мстительности называли ‘багровым маркизом Квинсберри».
‘Твоя душа, сотканная из тонких золотых нитей, странствует между страстью и поэзией. Я верю, что именно ты был воплощением нежно любимого Аполлоном Гиацинта в те античные дни…» - старик, пробежав глазами первые несколько строчек, пришел в неописуемое негодование и приказал немедленно принести ему ружье, чтобы пристрелить непутевого сына и ‘это проклятое отродье Уайльда». С мушкетом наперевес маркиз изъездил вдоль и поперек весь Лондон и непременно исполнил бы задуманное, попадись ему тот или другой на глаза. Вернувшись домой ни с чем и оттого еще более распаляясь, Квинсберри тут же написал своему заклятому врагу оскорбительное письмо, начинавшееся словами: ‘Оскару Уайльду - позеру и содомиту…» Поначалу Уайльд думал проглотить горькую пилюлю и ограничиться столь же злобным и нелицеприятным ответом (всем в Лондоне было хорошо известно, что Квинсберри жестоко избивал свою жену, предпочитая ей общество продажных девок), но Боузи требовал немедленно возбудить уголовное дело против собственного отца. И Уайльд, хоть его и терзали самые мрачные предчувствия, подал судебный иск об оскорблении чести и достоинства.
Дальнейшие события развивались с головокружительной быстротой. Маркиз Квинсберри не оставил камня на камне от честного имени писателя. Уайльд не смел показаться на улице - из окон в него градом летели тухлые яйца и помидоры, даже в суд он добирался в наглухо зашторенной карете. Исход дела был предрешен заранее: Квинсберри представил присяжным двенадцать свидетелей, которые под присягой согласились подтвердить, что Уайльд обращался к ним с непристойными предложениями. Отец Дугласа без особого труда выиграл процесс и подал встречный иск против Оскара, обвиняя его в принуждении к содомии.
Суд, состоявшийся в Лондоне в 1895 году, был одним из самых громких процессов за всю историю столетия. Уайльд держался очень уверенно, хотя внутри у него все замирало от стыда и отчаяния. Отвечая на вопросы судьи, он почему-то думал не о собственной печальной участи, а о будущем своих сыновей и жены, которым, возможно, всю оставшуюся жизнь придется расплачиваться за его грехи… Заключительная речь Уайльда, более похожая на театральный монолог, на следующий день появилась на первых страницах всех лондонских газет. ‘В нашем веке это чувство остается непонятым - настолько непонятым, что о нем можно говорить, как о любви, не смеющей назвать свое имя. Мир насмехается над ней и норовит пригвоздить к позорному столбу…» Когда Уайльд закончил, в зале повисла гробовая тишина, а потом раздался шквал аплодисментов…
В Редингской тюрьме, забываясь беспокойным сном, узник то и дело слышал гром этих оваций. Он вскрикивал, просыпался и уже не мог уснуть снова… ‘Ничего, дорогой, все будет хорошо. Все наладится. Ты только держись…» - Констанция, осторожно расчесывая длинные спутанные волосы мужа, разговаривала с ним как с больным ребенком. И Уайльд, не выдержав этой нежности и сострадания, уткнулся жене в плечо и заплакал навзрыд. Эта тоненькая хрупкая женщина, которой он принес столько горя, была единственной, кто навещал его в заключении. Констанция рассказывала ему о сыновьях, уверяя, что, когда Оскар выйдет из тюрьмы, они непременно увидятся, несмотря на строжайший судебный запрет. Но эти мечты так и не осуществились. В 1896 году Констанция скоропостижно скончалась от туберкулеза, и ее родственники, забравшие мальчиков к себе, не позволяли Уайльду приближаться к сыновьям даже на пушечный выстрел…
За два года заключения Уайльд так и не напишет собственной автобиографии - тюремное начальство строго-настрого запретит ему пользоваться чернилами и бумагой. Ценой невероятных ухищрений он напишет только небольшую ‘Балладу Редингской тюрьмы» - письмо, обращенное к Дугласу. Они увиделись еще раз в Неаполе (незадолго до смерти Уайльда), куда Оскар уехал сразу же после освобождения из заключения. Встреча была недолгой: Дуглас, у которого вид жалкого, больного, опустившегося старика вызвал сначала изумление, а потом брезгливость, предпочел немедленно вернуться в Лондон.
Спустя два года Оскара Уайльда не стало. Он скончался в Париже 30 ноября 1900 года в полной нищете и забвении. Ему было всего сорок шесть лет…
