Братья дома Йорков.
Если говорить об отношениях братьев, Эдварда, Джорджа и Ричарда, то имеет смысл обратить внимание на факт, что перезахоронение останков герцога Йорка и графа Рутленда было доверено юному Глочестеру, а не более старшему Кларенсу. То ли уже в тот период Кларенс лишился доверия своего царствующего брата по какой-то причине, то ли сам отдалился от семьи. Халстед отмечает, ссылаясь на записи Сандфорда, еще одну странность: отсутствие Кларенса на похоронах вообще. Известно, что Ричард сопровождал останки до самой церкви Фозерингейт, что у ворот церкви процессию встретил Эдвард в глубоком трауре, известны имена ноблей, присутствующих на церемонии – но имени Джорджа Йорка, герцога Кларенса, там нет.
Говоря о характере братьев, Халстед отмечает, что ярчайшей чертой самого Эдварда было своего рода отсутствие энергии. Он был талантливым военным, это признавали все. Но его любовь к комфорту, удовольствиям, праздности помешали ему стать хорошим королем. Он, похоже, воевал только под давлением обстоятельств, но зато уж хорошо воевал. Филипп де Комин отмечает, что родовая свирепость Плантагенетов проявлялась у Эдварда в удивительном немилосердии к врагам: во всех битвах он следил лично, чтобы жизнь сдавшихся рядовых солдат была сохранена, но чтобы все враждебные ему нобли и джентри были казнены немедленно. Это было, разумеется, политикой недальновидной. Враг, увидев бесперспективность сопротивления, мог стать союзником, но враг, который не имел альтернативы, оставался именно врагом. Как бы ни преследовал Эдвард своих мятежных ноблей, часть из них значительно усилила оппозицию, формирующуюся против Йорков во Франции.
Описания герцога Кларенса современниками говорят, что он лишь немногим уступал Эдварду ростом и статью. Ричард рядом с этими двумя колоссами явно выглядел еще более хрупким, чем был на самом деле: в военных упражнениях его постоянным партнером в детстве был именно здоровенный, мускулистый Кларенс, то есть хлюпиком Ричард быть не мог. Проблема с Джорджем Йорком была в том, что он был человеком беспокойным, дерзким и шумным по натуре. Очень открытый, легко впадающий в ярость и легко прощающий, совершенно недипломатичный, не умеющий держать дистанцию и язык на привязи, Кланренс в придворных условиях был просто обречен стать жертвой любого более или менее искушенного манипулянта. Как пишет о нем Хабингтон: “He was a good master, but an uncertain friend ; which delivers him to us to have been, according to the nature of weak men, sooner persuaded by an obsequious flattery than a free advice. We cannot judge him of any evil nature, only busy and inconstant, thinking it a circumstance of greatness to be still in action. He was too open breasted for the court, where suspicion looks through a man, and discovers his resolutions though in the dark, and locked up in secrecy.»
Ричард был на 10 лет моложе Эдварда и на 4 года моложе Джорджа, что не мешало ему принимать активное участие в делах королевства наравне со старшими. Бак, Виргил, Пастоны, профессура Кембриджа – все описывают его, как человека блестящих интеллектуальных способностей. Что касается характера, то он был ровно настолько молчалив и закрыт, насколько Кларенс был громогласным экстравертом. Он очень осторожно делился своими соображениями, научившись этому удивительно рано, но вцелом был человеком неконфликтным, если только вопрос не касался его основных убеждений. Неторопливым в действиях, очень основательным, очень рациональным. С самой юности он умел быть доступным самым разным людям, не теряя при этом достоинства.
Зато если уж Ричард говорил – это было нечто невероятное. Халстед дает с десяток ссылок на разные источники, которые говорят в один голос: Ричард мог достучаться своими речами до кого угодно, он обладал совершенно необыкновенным голосом и потрясающей манерой речи.
Правление Эдварда началось хорошо, очень хорошо. Страна ждала активного, энергичного, деятельного короля, и страна такого короля получила. Красивый молодец, на которого падал отблеск славы его отца, которого знали, как заботливого сына и родственника, носился из графства в графство, восстанавливая закон и порядок, сам заседал в суде, покровительствовал коммерции, искусствам. Но надолго его не хватило. Как и предполагал изначально Ричард Варвик, Эдвард был начисто лишен государственного ума и понимания, что корона – это не привилегии, это обязанности.
Именно это непонимание, что король не может принимать решений ни в одной сфере своей личной жизни, не просчитав, какой резонанс они вызовут, привело к катастрофическим для многих людей последствиям. Речь идет о женитьбе короля. Пока Варвик договаривался с королем Франции о женитьбе Эдварда и Боны, Эдвард втихаря женился в Англии. Это само по себе было действием не короля, а безответственного юнца, но выбор Эдварда – вот что стало катастрофой. Жениться на вдове врага всех тех, кто посадил его на трон, возвеличить ее родственников, а не тех, кто ожидал вполне заслуженной награды, рискуя совсем недавно своей жизнью, жизнью своих родных, состоянием ради дела Йорков – что могло быть более глупым поступком? Эдварда поняли бы лучше, если бы его жена-ланкастерианка была из могущественного рода. Это хоть как-то было бы оправдано. Но Элизабет Грей? Пять беззвестных сестер королевы были указом короля выданы за герцога Бэкингема, графа Арундела, графа Кента, наследника графа Эссекса, за лорда Герберта. Ее брат Энтони получил в жены богатую наследницу, дочь лорда Сила, через что получил и титул, и богатство. Ее брат Джон на двадцатом году жизни получил в жены богатую герцогиню Норфолк – которой было 80! Ее сын от первого брака, Томас Грей, и вовсе был обвенчан с королевской племянницей Анной, дочерью герцогини Экзетер. Ради ее отца был снят с должности Лорда Казначея лорд Монтжой.
Эдвард начал необдуманно очень опасную игру. Что стояло за его поступками – это понятно: желание ослабить политическое влияние своих союзников и советников, стравив их с кланом королевы, за многочисленностью которых Эдвард расчитывал найти собственные силы жить и править так, как хотелось ему, а не так, как от него требовали скучные старые сподвижники его отца.
Известно, что Варвик был недоволен решением Эдварда выдать Маргарет, младшую дочь в семье, за бургундского герцога. Здесь, как утверждает Халстед, не было политики, просто Варвик не переносил бургундский дом вцелом, и герцога в частности. Тем не менее, в 1468 году он, Ричард Глочестер и герцог Кларенс проводили леди Маргарет Йорк до самого Маргейта. Очевидно, это был единственный случай, когда Ричард и Джордж действовали вместе – из привязанности к сестре, а не друг к другу. Надо сказать, что Варвик, очевидно, попытался во время той поездки привлечь на свою сторону и Ричарда, и Джорджа. Ричард на авансы не поддался, в своей обычной сдержанной манере. Без скандалов и криков, он дал понять Варвику, что он «смеет не доверять» своему бывшему воспитателю. Зато Джордж, который уже был зол на Эдварда, не давшего согласие на его брак с дочерью Варвика, открыто перешел на сторону графа против своего брата-короля.
С этого момента можно утверждать, что братья-Йорки перестали представлять собой единую силу, разделившись на две партии: в одной были Эдвард и поддерживающий беспрекословно его решения Ричард, в другой – Джордж, второй по старшинству, следующий за Эдвардом в очереди к трону. И Эдвард умел отблагодарить своего младшего брата! Не прошло и года после проводов леди Маргарет, как Ричард был пожалован должностью старшего судьи в Южном Уэльсе, главным адмиралом, и главным коннетаблем Англии пожизненно! С этого момента Ричард начал активную политическую жизнь, сопровождая Эдварда во всех походах и поездках. Раздор с Кларенсом достиг апогея во время ланкастерианского восстания, когда Эдвард был арестован Кларенсом и Варвиком, и отправлен в замок Варвик, откуда его, правда, отпустил брат Варвика, не посмевший держать короля пленником. В результате, разъяренный Эдвард издал указ о поимке герцога Кларенса, обещая в награду либо надел земли, приносящий в год по сотне фунтов, либо тысячу фунтов деньгами.
Женитьба короля вбила клин не только между королем и его лордами, но и между ним и его матерью. Кройдонские хроники упоминают, что Сесили была категорически против подтверждения сыном его тайного брака с Элизабет Вудвилл (она была, очевидно, первая, кому он об этом браке рассказал). Но король решил не слушать никого. Сесили никогда не опускалась до открытого выражения высокородного отвращения к выскочке, она просто стала вести жизнь еще более замкнутую, но ее гордость и понимание долга крови, породы, пострадали невероятно, и заметно охладили ее чувства к Эдварду. Не могла она и не разочароваться в Джордже: в конце концов, для герцога и брата короля его действия действительно были прямой государственной изменой. Поэтому Сесили обратила всю свою привязанность и гордость на Ричарда, который действительно всегда действовал согласно требованию долга. Матери хотят гордиться своими сыновьями, а с Ричардом Сесили объединяло еще и общая особенность их характеров: они оба были полны гордостью и амбициозностью Плантагенетов, но оба умели крепко держать себя в руках, не давая этой гордости взять верх над тем, что правильно, над чувством лояльности и долга.
Результатом раскола в семье было продолжение войны, высадка Варвика, восстановление на троне короля Генриха Шестого, и бегство Эдварда с Ричардом в Голландию. Говорят, что самым ценным, что было у братьев к моменту появления при бургундском дворе, были их доспехи. Теперь вне закона оказались уже Эдвард и Ричард. Халстед пишет, что нам уже не понять ту глубину жертвенности, которую выказали нобли, разделившие с Эдвардом его изгнание. Они могли вернуться в Англию, и были бы, несомненно, обласканы мудрым Варвиком. Но они остались верны королю в самых ужасающих для их гордости условиях. Халстед не пишет, почему Эдвард не получил хотя бы приличного содержания от мужа своей сестры, ведь и тому Варвик не был сердечным другом. Но Филипп де Комин пишет, что он видел лорда Экзетера, просящего милостыню от двери к двери, и что графиня Оксфорд стала швеей, чтобы хоть как-то зарабатывать на хлеб себе и мужу.
Потом, как известно, отчаянный братцы на малые деньги, данные им, все-таки, бургундским герцогом, высадились в Англии и т.д. Ричарду, кстати, тогда было всего 17. Интересно то, что к тому моменту Джордж снова сменил симпатии. Халстед пишет, что отличительной чертой этой семьи была взаимная привязанность, в случае Джорджа ослабленная сочетанием амбициозности Плантагенетов и общей слабости характера. Да, он хотел стать королем, когда примкнул к Варвику. Но когда Варвик поставил на Эдуарда Ланкастера, наступило прозрение. И Кларенс стал искать путей примирения с братьями. Свою роль в примирении сыграли женщины дома Йорков: и сама Сесили, и герцогиня Бургундская, и герцогиня Экзетер, и герцогиня Саффолк. Больше всех брата Джорджа любила, конечно, Маргарет, герцогиня Бургундская. Слишком много они вместе испытали в детстве, чтобы выходка брата ослабила эту привязанность. Она вытребовала у Эдварда, когда тот был в изгнании, твердое помилование Джорджу. Тот, как известно, был не склонен щадить ноблей, относящихся к нему враждебно. И вот с этим помилованием она и начала переговоры с Кларенсом.
А непосредственно в Англии роль посланца между рассорившимися братьями пришлось взять на себя Ричарду.
" The king, upon an afternoon, issued out of Warwick with all his fellowship, by the space of
three miles, into a fair field, towards Banbury, where he saw the duke, his brother in fair array, come towards him with a great fellowship ; and when they were together within less than half a mile, the king set his people in array, the banners displayed, and left them standing still, taking with him his brother of Gloucester, the Lord Rivers, Lord Hastings, and a few others, and went towards his brother of Clarence. And in likewise the duke, for his part, taking with him a few noblemen, and leaving his host in good order, departed from them towards the king: and so they met betwixt both hosts, where was right kind and loving language
betwixt them two." ..." And then in likewise spake together the two Dukes of Clarence and
Gloucester, and after the other noblemen being there with them, whereof all the people there that loved them were right glad and joyous, and thanked God highly of that joyous meeting, unity, and accord, hoping that thereby should grow unto them prosperous fortune in all that they should after that have to do." ... " And so with great gladness both hosts, with their princes, together went to Warwick (city), and there lodged, and in the country near adjoining."
Так описывают примирение документы из коллекции Harleian Library
Вся семья собралась в Лондоне 11 апреля 1471 года, в резиденции герцогини Сесили. Кстати, практически первым, что сделал Эдвард, войдя в Лондон, было освобождение его жены из аббатства, где она с дочерьми скрывалась полгода. Забрав Элизабет, дочерей и новорожденного сына, он тоже отвез их в резиденцию своей матери. Клан снова собрался под одной крышей.
