Категории средневековой культуры
Гуревич А.Я.

Наследственное право.

Федеральные отношения сказались на особенностях в наследственном праве. Движимости, а также благоприобретенные недвижимости, переходили по наследству кровным родственникам. В первую очередь призывались к наследованию нисходящие (дети, внуки), между которыми имущество делилось поровну, независимо от пола и возраста.
При отсутствии нисходящих имуществ наследовали восходящие (родители); если не было восходящих, к наследству призывались боковые родственники (братья и сестры).
Родовые имущества могли наследоваться только нисходящими и боковыми родственниками. В отношении последних действовало правило: «отцовское имущество — отцовской родне, материнское — материнской».
Феоды наследовались по принципу майората: переходили к старшему из наследников по праву «старшинства» или «первородства».
Что касается наследственных прав жены, то она получала либо долю общего супружеского имущества, либо то имущество, которое было назначено ей мужем в виде брачного дара при заключении брака.
Наследование по завещанию более широко допускалось на юге Франции, где действовало рецептированное римское право. Передать имущество посторонним с устранением законных наследников завещатель не мог. Для того, чтобы воспрепятствовать переходу родовых имуществ в посторонние руки при жизни наследодателя, его законным наследникам было предоставлено право родового выкупа имений, проданных на сторону.

Ливанцев К. Е.
История средневекового государства и права

Законотворчество, суд, парламент в средневековой Англии

Со второй половины XIIв. власть короля стала направляться на развитие права. Реформы Генриха II расширили поле королевской юрисдикции за счет баронской: в компетенцию королевских судов были включены все уголовные дела, подавляющее большинство гражданских исков, связанных с землей. Баронским судам остались иски о мелком воровстве, хулиганстве, иски вилланов. Было отменено сакральное судопроизводство (ордалия, поединок) и введен инквизиционный процесс—расследование через присяжных. Расследование через присяжных возобладало к началу XIIIв. не только в королевских, но и в местных судах, городских куриях и т.д. Для обращения в королевский суд нужно было только иметь деньги. Наконец, были ограничены иммунитетные права баронов в судах и в административном управлении. Король разрешил шерифам проверять «свободные поручительства» в баронских судах и ловить подозреваемых преступников в любых владениях страны.

Мальбороский статут 1267г. запретил баронам принуждать своих свободных держателей являться в их курии, судиться в своих куриях по земельным искам без королевского приказа и рассматривать апелляции по решениям курий их вассалов. Шерифам было разрешено освобождать арестованный скот, находившийся на территории барона.

I Вестминстерский статут 1275г. запретил баронам привлекать в свои суды тех, кто совершил правонарушения вне владений барона, но был задержан на его территории.

II Вестминстерский статут 1285г. разрешил шерифам вступать на территорию тех лордов, которые хотя бы раз не выполнили приказ короля. Тем самым отменялась иммунитетная привилегия баронов.

Феодальные иммунитеты были подорваны Глостерским статутом 1278г., который объявил проверку иммунитетных привилегий всех английских баронов судебным путем. Баронам надлежало предъявлять в суде хартии или другие документы и отстаивать свой иммунитет в суде против короля. Этот статут подчинил все суды правовым нормам, принятым в королевском суде.

К концу XIIIв. судебная власть в Англии была в значительной мере сконцентрирована в руках короля и контролировалась его аппаратом. Кроме того, была, наконец, создана унифицированная система права, без которой расширение королевской юрисдикции было невозможно. Надзор за всеми королевскими судами обеспечивали общие на территории всей Англии процессуальные нормы. Так к концу XIIIв. постепенно сложилось общегосударственное право, получившее название «общее право». Только вилланские суды придерживались местного обычного права. Главным достоинством общего права Англии было отсутствие каких-либо различий и правовых привилегий внутри свободной части населения страны, что было одной из норм североморской культуры. Общее право формировалось, это надо еще раз подчеркнуть, не законотворчеством, а деятельностью королевских судей и юристов, осуществлявших правосудие. Они пользовались лексикой и образцами римского права, которое, как известно, служило императору, дабы его власть сделать абсолютной, но не допускали противоречий основным принципом английской культуры, так как формально нельзя было нарушить данное Вильгельмом Завоевателем обещание соблюдать законы короля Эдуарда и подобные обязательства последующих королей Англии. Фактически же соблюдение норм культуры народа было обязательным условием предотвращения бунтов.

До середины XIIIв. общегосударственные законы принимались под давлением оппозиции—Великая хартия вольностей (1215), Оксфордские (1258) и Вестминстерские (1259) провизии. По инициативе короля был издан только один статут—Мертонский (1236).

С середины XIIIв. королевская власть начинает формировать общее право. В 1267г. Генрих III сам переиздает Мальбороский статут и почти без изменений Вестминстерские провизии. За 35 лет правления Эдуарда I было издано 31 постановление разного рода, главным образом для устранения противоречий между существовавшими нормами общего права, их уточнения, дополнений, а также упорядочения судебной процедуры, борьбе с злоупотреблениями судей и других чиновников. Среди них I и II Вестминстерские статуты, Глостерский статут о мертвой руке (о церковных землях) (1279), Винчестерский статут о вооруженных силах и дорогах, о внешней торговле и кредите (1303), о монетном обращении (1299).

Причины законотворчества были самыми прозаическими, например, до 1283г. в общем праве отсутствовали быстрые способы взыскивания долгов с должников. Они были введены статутом о купцах 1283г. [10, 50—58].

Королевская власть к концу XIIIв. в значительной мере ослабила свою зависимость от крупных феодалов. Процесс централизации государства набирал силу, а по мере централизации менялся и суд. Феодальные источники пополнения королевской казны составляли существенно меньше 1/3 всех поступлений в казну. Армия постепенно становилась наемной: к концу XIIIв. доля рыцарей, несших феодальную воинскую повинность, упала ниже 10% от имевшегося в стране их количества. Даже ополченцы, лучники и арбалетчики получали плату, тем более что вооружались они за собственный счет.

Все изменения в области суда и организации войска требовали расширения и усложнения государственного аппарата, в том числе и на местах. Важной особенностью контроля за местными судами и властями в Англии со времен Генриха II стали, как упоминалось, выше разъездные суды. Но это были выездные сессии центральных судов. До середины XIIIв. они были редки—одни раз в 7 лет, но их компетенция была очень широка: они разбирали все иски, подсудные короне или затрагивавшие ее материальные интересы, производили арест преступников, так же как и «освобождение тюрем», вели расследования по утвержденному высшей властью опросному листу, большинство пунктов которого касалось нарушений прав короны и злоупотреблений местных судов и чиновников; они же налагали штрафы на виновников этих злоупотреблений. С начала XIIIв. были введены объезды для расследования только лишь нарушений прав короны и злоупотреблений чиновников или владельческих прав и доходов феодалов. Со второй половины XIIIв. стали практиковаться судебные объезды специально для разбора дел по земельным искам. В 1276г. вся страна была поделена на несколько областей с прикреплением двух судей к каждой. С 1285г. ассизные (по земельным спорам) судьи стали посещать каждое графство не реже, чем 3 раза в год, а с 1293г. они стали заседать непрерывно в определенные дни. Король, заботясь о своих финансовых интересах и опасаясь сговора чиновничества, ввел судебный, а значит, публичный, открытый контроль за местными властями и судами. Это соответствовало культурным традициями англичан с древних времен.

Под контроль королевских разъездных судов попало и местное самоуправление—собрания сотен и графств, представлявших собой традицию народных сходок дофеодального периода, причем столь прочную, что эти органы просуществовали до конца Средних веков. Их живучесть объясняется тем, что в Англии всегда был, а в нормандский период и возрастал слой особо стойких носителей английской культуры—свободных крестьян, нуждавшихся в этом органе. С начала XIIв. английские короли стремились укрепить их, подчинив влиянию местного шерифа и дав тем самым шерифу точку опоры на месте. Генрих I распорядился, чтобы собрания сотен и графств собирались в тех же местах и в том же составе, что и до нормандского завоевания. Генрих II, правда, ослабил влияние собраний, изъяв большинство наиболее важных исков из их компетенции, но одновременно другой мерой укрепил их значение, поручив им назначать присяжных для расследования всех дел подсудных короне, а также «обвинительных присяжных» для общих расследований во время судебных объездов.

Выбиравшиеся на собраниях графств сборщики налогов имели доступ на все иммунитетные территории. Собрания были многочисленными и выражали общественное мнение не только зажиточной части населения, но и в определенной мере массы свободных держателей графства. Самоуправление со времен нормандской эпохи было предохранительным клапаном от взрыва котла народного недовольства англосаксов.

Одновременно с развитием местного самоуправления нормандцы для укрепления своей власти на местах ставили своих людей на должности шерифов. До середины XIIв. они назначались из числа знати, но позже стали обычными чиновниками, назначаемыми центральным правительством. Шериф занимался королевскими финансами, был главой местной юрисдикции, возглавлял войско графства. Два раза в год шериф совершал судебные объезды, во время которых специальные комиссии присяжных в каждой сотне сообщали ему обо всех правонарушениях, совершенных в графстве [10, 79—84]. На собраниях графств под надзором шерифа совершались всякие сделки.

Уже неоднократно упоминалось, что реальная жизнь в Англии в XII—XIIIвв. была далеко не идеальной: требовались незаурядные способности и возможности для того, чтобы отстоять себя в борьбе с людьми, имевшими власть и деньги. Чиновники злоупотребляли своим положением и не брезговали прямым насилием. В XIIIв. взяточничество в среде судейских чиновников стало повсеместным явлением. Статуты XIIIв. регулярно запрещали чиновникам заниматься мздоимством в любой форме, но все это было безрезультатно. В 1289г. Эдуард I сместил за взяточничество двух судей королевской скамьи из трех и четырех судей суда общих тяжб из пяти! При этом он конфисковал у них огромные суммы денег, награбленные с помощью взяток [10, 168]. Яркие и многочисленные свидетельства коррупции, основанные на документах, приведены в работе Е.В.Гутновой [10, 169—173].

Члены королевского совета с 1237г. стали приносить особую присягу королю, но если до конца XIIIв. такая присяга была нерегулярной, то с 1307г. она стала обязательной. Кроме обычных обязательств верности королю и сохранения тайны, присяга, состоявшая из девяти статей, содержала две примечательных клятвы: во-первых, не делать и не советовать ничего такого, от чего король мог бы лишиться каких-либо свои коронных владений, и, во-вторых, хорошо соблюдать свои функции по отношению к подданным короля, быть беспристрастным в своих решениях и не отказывать в правах никому, независимо от личного к нему отношения, от его положения и сословия. Текст клятвы свидетельствует о желании королей Англии (а текст присяги существовал с 1257г.) не возмущать спокойствия англосаксонского населения и держать в узде нормандских баронов.

В конце XIIIв. королевский совет стал высшим контролирующим органом центрального государственного аппарата, органом законодательной инициативы, он решал вопросы внешней политики, рассматривал петиции, поданные королю, и, главное, стал высшей судебной инстанцией в стране. К нему стекались апелляции всех других королевских судов, суд стал арбитром в спорах крупнейших феодалов. Этот был единственный суд, заседавший в присутствии или при участии короля.

Суд королевской скамьи, заседавший без короля и выделившийся для того, чтобы не следовать за королем в его разъездах (Великая хартия вольностей определила место этого суда в Вестминстере), в 1224г. отделился от суда королевского совета и в определенной мере утратил свою силу. Итак, с середины XIIв. и до конца XIIIв. шла централизация королевской власти Англии. И король, и бароны, будучи французами, стремились получить поддержку народных масс англосаксов в борьбе между собой. Это своеобразное общественно-историческое явление и позиция церкви привели к превалированию североморской культуры англосаксов над феодальной культурой аристократической верхушки.

Практически полнота королевской власти определялась реальным соотношением социальных сил в стране в каждом конкретном случае. Если король имел много денег, обладал военными силами и пользовался поддержкой большей части свободного населения, он мог безнаказанно нарушать феодальные обычаи. Но если его вассалы-бароны объединялись, особенно если привлекали на свою сторону часть свободного населения, и поднимали восстание, король вынужден был отступать перед феодальным обычаем и их военной силой. «…Королевская власть… все более и более приобретала характер общественной власти» [10, 86—96].

В 18.1. были рассмотрены ошибки королевской власти, повлекшие возникновение английского парламента. Теперь же целесообразно рассмотреть процессы, протекавшие в народных массах, которые привели к парламентаризму как отражению древней традиции североморских народов—решения общественных проблем на сходах.

Бароны организованно выступили в 1215г. Они поступили расчетливо, поведя за собой рыцарство, свободное крестьянство, церковь и горожан. Имея опыт политической деятельности, бароны и церковь сформулировали все свои требования в Великой хартии вольностей полно и ясно. Рыцари и горожане довольствовались минимально необходимыми, жизненно важными требованиями, которые были зафиксированы не столь отчетливо и подробно, как те, которые отражали интересы баронов. Но это было первое политическое выступление рыцарей и горожан, положившее начало консолидации новых политических сил в стране.

Столь широкий союз стал возможен из-за произвола королевской власти. Поиск совпадения интересов продолжался, и это являлось особым видом деятельности, дававшим вклад в процесс формирования сознания людей.

В 1232—1258гг. баронская оппозиция королю оформилась организационно. Ее центром был Великий совет—собрание крупнейших духовных и светских феодалов, собиравшийся 2—3 раза в год королем. Оксфордские провизии (см. выше) были вручены королю комиссией 24-х баронов. Вся власть передавалась совету 15-ти баронов, которые полностью контролировали короля и смещали назначенных им должностных лиц. Оксфордские провизии предусматривали расследование злоупотреблений королевских чиновников, введение выборности шерифов и запрещали судьям брать взятки. После оглашения провизий баронский совет изгнал наиболее ненавистных иностранных советников короля и вообще иностранных феодалов.

Произвол чиновников бароны заменили своим собственным. Начался период баронской смуты. В октябре 1259г. совету 15-ти была подана петиция «бакалавров-рыцарей и свободного крестьянства», которые за 16 месяцев смуты убедились в том, что бароны не станут добиваться чаяний рыцарства и свободного крестьянства. Бароны предупреждались, что совет 15-ти будет упразднен, а для вящей убедительности бакалавры обратились к наследнику престола Эдуарду с просьбой о поддержке, которую он немедленно обещал. В результате этих событий появились Вестминстерские провинции (см. выше), разрешавшие конфликты арьервассалов с их сеньорами в пользу первых, а также улучшавшие систему местного управления и судопроизводства [10, 284—297].

Борьба в 1258—1267гг. была гражданской войной. Эдуард I маневрировал между общественными силами, что отразилось в его законодательстве. Когда он, полагая, что раны гражданской войны зажили, в 1296—1297гг. временно отошел от политики соглашений, страна вновь оказалась накануне политического кризиса. Причиной недовольства стала война с Францией, начатая в 1294г. Возникла новая коалиция во главе с баронами. Однако в документах 1297г. интересы баронов (знамение времени!) тонут в требованиях рыцарей и горожан.

Итак, если в 1215г. баронство вело рыцарство, свободное крестьянство и горожан, то в 1258—1267гг. оно сопротивлялось их требованиям, а в 1297г. уже вынуждено было следовать за рыцарями, фригольдерами и горожанами. Итогом кризиса 1297г. стало окончательное признание за парламентом права финансового контроля над правительством. Тем самым он окончательно утвердился, за ним закрепилось название «парламент», и он стал постоянно действующим сословно-представительским собранием. В парламенте высшая знать была представлена постоянно. Все эрлы (после 1283г. их было 12) всегда были в парламенте. Бароны же приглашались не все. Их было около двухсот, но только четверо из них были постоянными советниками короля. Все епископы и архиепископы были участниками всех парламентов. Аббаты приглашались выборочно. Из 953 монастырей 225 принадлежали бенедиктинцам, 230—августинцам, 72—цистерцианцам, 38— премонстрантам. Только они допускались в парламент. Ордена нищенствующих монахов в расчет не принимались.

В источниках XIIIв. понятия «барон» и «рыцарь» не определены. Однако в парламент избирались только рыцари, «опоясанные мечом». По закону, человек, имевший доход 20 ф. и более, был обязан быть рыцарем. В анкету королевского расследования 1274г. был специально включен вопрос о шерифах и бейлифах, бравших взятки за отсрочку принятия рыцарского звания, которого избегали из-за дополнительных обязанностей, таких как участие в ассизах, замещение административных должностей в графствах (сборщиков налогов, депутатов парламента и т.п.). Шерифы принуждали малоимущих рыцарей представлять графства в парламенте. Такие рыцари были меньшими собственниками, чем многие свободные крестьяне. Рыцари графств в парламенте были выразителями интересов общины.

Все феодалы, пользовавшиеся иммунитетным правом (шериф не имел права доступа на их территорию), освобождались от местных налогов и обязанности регулярно посещать собрания сотен и графств, поэтому собрания, избиравшие парламентариев и администрацию, состояли из свободных держателей, не способных отказаться от участия в них [10, 297—377]. Это было второй причиной представительства малоимущего рыцарства в парламенте.

Забегая вперед, добавлю, что начиная с 1429г. на выборы в парламент стали допускаться те фригольдцы, которые имели земельный доход 40 ш. в год и более. В то время в Англии доля зажиточных фригольдеров во всем свободном крестьянстве составляла 23%.

В 1265г. горожане получили приглашение в парламент Симона де Монфора, но затем это делалось нерегулярно, и только с 1297г. они стали постоянными его участниками. В XIIIв. в парламент избирали хотя бы один раз представителей 177 городов, т.е. от 63% городов Англии того времени, причем приглашались наиболее развитые в экономическом отношении города. Избирались главным образом горожане из числа богатых купцов, богатых городских землевладельцев, в то же время занимавших высокие посты в городском управлении. Состав парламентариев от некоторых городов был практически постоянным. Отцы городов предпочитали держать все события под своим контролем. В XIII—начале XIVвв. в среднем по всем созывам парламент состоял из 130 магнатов, 73 рыцарей графств, 160 горожан и 30—40 советников короля [10, 378—415].

В XIIIв. роль горожан в парламенте была не велика. Города уже к концу XIIIв. стали основным источником налогов в стране (36% ежегодно), однако мнение баронов и рыцарей, переваливавших тяжесть налогов на города, в силу традиции и бльшего количества голосов было решающим. Горожанам еще предстояло завоевать свои позиции в парламенте, чего они и добились упорной и регулярной борьбой за свои права по мере накопления богатства, а значит, финансовой силы. Парламент стал школой мужания политической воли горожан в процессе парламентской деятельности [10, 513].

Активное и постоянное участие парламента в утверждении налогов в конце XIIIв. несомненно. Эта функция парламента принадлежала только ему, и никаким другим органом не дублировалась. Однако разрешение касалось только налогов на движимость, составлявших 30% всех доходов правительства.

В XIIIв. парламент не издавал законов. Иногда король передавал законы на утверждение парламенту, но это не было установившимся обычаем или правилом. Например, Эдуард I долго не решался на изгнание евреев, так как с ростовщичества он имел «еврейскую талью». Но парламент в июле 1290г. настоял на таком решении короля и утвердил его. Подобных случаев было немного. Это происходило тогда, когда королю нужно было разделить ответственность с народом и получить у него уступки. Так, за изгнание евреев король получил 1/15движимых имуществ [10, 415—468].

Обычай подавать на имя короля петиции, содержавшие требования изменений законов или административной практики, устранения злоупотреблений чиновников и баронов в интересах различных слоев населения, существовал в Англии задолго до возникновения парламента. Но это были частные или групповые петиции. С появлением парламента стали возможны коллективные петиции от общин графств и городов по наказам собраний общин. Практика подачи парламентских петиций утверждалась постепенно в процессе политических столкновений конца XIIIв., которые происходили во время сессий парламента. Король упорно не желал принимать эти петиции и признавать их законность, рассматривая парламентские петиции как превышение полномочий, предписанных парламенту королевской властью. В XIIIв. король выполнял требования, изложенные в петициях, изредка, под давлением обстоятельств для того, чтобы вскоре отказаться от данных обещаний. И все же к концу царствования Эдуарда I право подачи парламентских петиций было признано за парламентом в качестве одной из его функций, что налагало некоторые ограничения на действия короля и постепенно превратилось в право законодательной инициативы парламента [10, 441, 464]. Парламент стал органом, в который со временем общественные конфликты были перенесены с улицы. С возникновением парламента в Англии утвердился новых тип государства—феодальная монархия с сословным представительством, или сословная монархия.

Фрагмент из книги: Л.А. Асланов "Культура и власть"

СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С ТОМАСОМ ИЗ ЭЛДЕРСФИЛДА
(Пол Хайэмс)

http://ec-dejavu.ru/c/Curious_event.html

Пол Хайэмс — английский историк, профессор Оксфордского университета, ныне профессор университета в Итаке (США). Специалист по истории обычного права в средневековой Англии, автор книги "Король, лорды и крестьяне в средневековой Англии. Обычное правило вилланов в XII и XIII вв." Предлагаемая вниманию читателей статья опубликована в "Нistory Today" (1986. Vol. 36).

Длинная статья, в которой есть  сведения о деятельности выездных сессий судов, о системе санкций за нарушение законов, о праве на поединок, увидеть, что в Англии XIII в. социальные перегородки между благородными и рядовыми свободными были не столь уж велики, если они могли сойтись в законном единоборстве.
Немало там и любопытного о семейных отношениях и нравах.

В том же самом направлении действовало каноническое право. Проповедуя чувства человеколюбия, повелевая любить даже ненавидящих, христианская церковь смотрела на право обороны, как на необходимое зло. Убивший при самообороне нарушил все-таки божеский закон и рассматривался, как грешник, и потому подвергался церковному покаянию. Запрещая ценой жизни защищать имущество и рекомендуя бегство в случае опасности, каноническое право  разрешало, однако ж, защищать постороннее лицо, при чем оправдание к этому находило в поступке Моисея, убившего египтянина при защите единоплеменника [9 А. Кони – Необходимая оборона]. В декрете Грациана, служащим основанием канонического права, между прочим говорится: «если священник при нападении какого-нибудь нечестивца получит жестокие побои и отражая их, нанесет удары посохом в голову, что все законы и права позволяюсь отражать силу силой, то эти удары должны быть нанесены при бесспорной обороне и не с целью мщения, а в видах защиты от обиды; но тот же священник будет не свободен вполне от наказания за человекоубийство, смотря по качеству самого орудия, которым он наносил удары и которое по своей тяжести причиняет удар очень сильный, а также принимая в соображение ту часть тела, на которую был направлен удар» [10 Fioretti – ib.].
«Таким образом, церковь, - говорит Жирарди, - в средние века насилия и безнравственности была уделом свободы и права, а потому не могла не провозгласить права обороны; но по природе своего института, по той высокой миссии, которую она преследовала, проповедуя Божеское милосердие и прощение среди народа грубого и жестокого, она, конечно, не могла дать законную оборону в достаточно широком размере» [11 Girardi – ib.].
Прошли века самоуправства и насилия, прекратились частные войны и наступило торжество принципа порядка, права, выражением чего явился законодательный сборник императора Карла V - Каролина, одобренный Аугсбургским и Ратисбонским сеймами. В этом сборнике законодатель вообще и относительно необходимой обороны в частности стремился согласовать принципы римского права с принципами германского, дав довольно полное развитие институту обороны. В статье 139 Каролины находим: «Кто для спасения своего тела, своей жизни противоставляет защиту, при которой убивает нападающего, тот ни перед кем не отвечает». Чтобы оборона была признана законной, Каролина находит, чтобы нападающий был вооружен и чтобы нападение было незаконно. Кроме того, Каролина не признавала виновными в убийстве: женщину, убившую посягателя на ее честь, мужчину, защищавшего свою жену и дочь, а также тех, которые, как гласит она, «убивали, чтобы спасти тело, жизнь или имущество другого лица, а равно и тех, которые уполномочены были на арестование кого-либо, встречая опасное сопротивление, принуждены были вследствие насилия прибегнуть к убийству» [12 Girardi – ib.].
Таким образом, Каролина представляет право обороны в довольно широких пределах, которые впоследствии времени, под влиянием учений Гуго Гроция и Пуффендорфа, стали суживаться. Это учение в своих заключительных выводах проводит взгляд, что необходимая оборона составляет естественное право только первобытного человека и в виду этого должна быть поставлена в тех пределах, которые обусловлены общественной необходимостью и требованием Евангелия, а потому может быть допустима только при неизбежной опасности и для защиты собственной личности представляющей для каждого невознаградимое благо. Взгляды эти отразились на западноевропейских законодательствах, которые обставили оборону такими формальностями, которые делали самое право - по выражению Кони - не действительным [13 Кони. - Необходимая оборона. - Моск. Унив. из. в. 1866 г. ].
В обороне стали видеть остаток самоуправства, посягательство на верховные государственные права.
«Известно, - говорит Спасович, - что последние два столетия были периодом постепенно усиливавшейся правительственной централизации. Юристы, казуисты и судьи практики этого периода, служа проповедниками государственной идеи и жертвуя этой идее личностью, допускают, правда, необходимую оборону, но стараются обставить ее такими условиями, при которых употребление ее становится невозможно. Таким образом, лицо, обезоруженное, связанное, по рукам и ногам, становилось целью нападения, само ничего не смея предпринять для ограждения опасности. Следуя этому одностороннему направлению, ученые криминалисты наговорили и написали много нелепостей и ввели столько ненужных казуистических тонкостей, что затемнили предмет, который сам по себе ясен и понятен [14 Спасович — Учебник уголовного права]».
На праве обороны отразились не только теоретические воззрения ученых, но и исторический характер страны, с ее политическими и социальными условиями. В этом отношении большой интерес представляют Франция и Англия, история которых выражает два противоположных течения, два противоположных принципа: история первой проявляется в развитии централизации и авторитета власти, второй в развитии местной самостоятельности и индивидуальной свободы. Обращаясь к Франции, мы видим, что под влиянием королевских ордонансов, запрещавших под смертной казнью прибегать к самосуду, необходимая оборона рассматривалась, как это последнее преступление, и лицо, прибегавшее к ней, приговаривалось к смертной казни, от которой избавлялось только милостью монарха [15 Girardi — Della difesa legitima].

Отрывок из книги: Тогоева О.И. "Истинная правда. Языки средневекового правосудия".

Как, на каком языке общались судьи и обвиняемые?
Что они хотели сказать друг другу? Какими словами, посредством каких понятий и аналогий, при помощи каких жестов каждый из них пытался убедить окружающих в своей правоте?

Ответить на эти вопросы сложно. И это также связано с особенностями средневековых правовых текстов, слишком редко предоставляющих нам подобную информацию. Наиболее ценны, с этой точки зрения, протоколы конкретных дел, дающие возможность «услышать» голоса не только судей, но и обвиняемых, и свидетелей, «увидеть» их в зале суда. Собственно с попытками французских судей в новых правовых условиях наладить диалог с подданными и была связана их особая забота о составлении и хранении судебных протоколов. Первые робкие попытки их создания относятся к 60-м годам XIII в.

Однако с течением времени записи становились все более полными и детализированными. Это особенно заметно по регистрам Парижского парламента.
Если самые первые уголовные дела, содержащиеся здесь, занимали всего по несколько строк, то к концу XIV в. описание почти любого процесса требовало уже нескольких фолио .
От XIV в. до нас дошли две выборки наиболее интересных (с точки зрения авторов этих сборников) дел: «Признания уголовных преступников и приговоры, вынесенные по их делам» и «Уголовный регистр Шатле»(т.е. сборник дел, рассмотренных в суде королевской тюрьмы Шатле в Париже),который в большей степени, нежели какие-то иные источники, даёт возможность понять, что же происходило в стенах средневекового суда; как вели себя люди, попавшие в столь экстремальные условия; как они защищали себя и пытались противостоять судьям; какие стратегии поведения использовали.

Появление регистра, возможно, ускорили письма Карла VI, направленные 20 мая 1389 г. парижскому прево с приказом арестовывать убийц, воров, фальшивомонетчиков на территории всей страны, независимо от того, под чью юрисдикцию они подпадали, немедленно проводить следствие и выносить приговоры.
«Регистр» включил в себя 107 образцово-показательных процессов, на которых приговор был вынесен 124 обвиняемым.
Там давалось представление о наиболее опасных для королевской власти и общества типах уголовных преступлений (воровстве, т.н. политических преступлениях, сексуальных преступлениях, избиениях, убийствах, колдовстве) и о методах борьбы с ними.
Отдельные судебные казусы были призваны показать силу королевского законодательства в самых различных сферах общественной жизни: в борьбе с проституцией, в прекращении частных вооруженных конфликтов (guerres privees)и т.д.

Попадая в тюрьму средневековый человек испытывал чувство страха, но выразить его словами способны были единицы, причем выразить по-разному, используя топосы «судьбы», «смерти», «одиночества», «отрыва от близких».
Основная же масса заключенных, чьи процессы описаны, в суде подавленно молчала, раз и навсегда смирившись с собственной участью, не помышляя о каком-либо сопротивлении.
Да и мог ли средневековый преступник повлиять на судебный процесс, изменить свою судьбу? Иными словами - каковы были стратегии поведения тех людей, кто все же отваживался постоять за себя?

В человеческом обществе, как и в природе, существует закон чистого перевоплощения, определенная склонность выдавать себя за кого-то другого. Образ, в котором человек представал перед судьями, часто являлся именно маской Другого, с помощью которой преступник рассчитывал спасти себя.

Была весьма популярна уловка с фальшивой тонзурой(это выстриженное место на макушке священнослужителя) должна была, по замыслу ее владельца, превратить его в клирика. Превращение в «клирика», с точки зрения уголовника, спасало его от преследований светского суда, а, следовательно, от смерти, поскольку суд церковный в качестве высшей меры наказания для лиц духовного звания использовал не смертную казнь, а пожизненное заключение на хлебе и воде.
Точно так же исключались пытки и связанные с ними страдания. Впрочем, такая стратегия судьям была прекрасно известна.

Не менее желанным был и образ «достойного человека» (homme honnete), связанный в первую очередь с хорошей, дорогой одеждой.
Отношение судей к обвиняемому прежде всего зависело от его внешнего вида. Это  подтверждается на примере некоего Перрина Алуэ, плотника, арестованного 23 января 1390 г. за кражу из аббатства Нотр-Дам в Суассоне серебряных и позолоченных сосудов.
Алуэ не стал отрицать своей вины: казначей аббатства задолжал ему за работу, тогда как Перрин испытывал нужду в деньгах. Разгневанный таким отношением к себе, «по наущению Дьявола», он совершил кражу. Несмотря на признание Алуэ, судьи посчитали его «достойным человеком, не нуждающимся в деньгах, поскольку он хорошо и достойно одет...» , что позволило им не применять к нему пыток.

Одежда в средние века никогда не была лишь средством защиты от непогоды и холода. Как уже отмечалось выше,она также являлась знаком определенной социальной принадлежности, отражала моральный облик своего обладателя, создавала его репутацию.
Одежда воспринималась как нечто неотделимое от человека, как часть его «Я», практически как вторая кожа. Если в признании уголовного преступника проскальзывало описание внешности сообщника, чаще всего внимание обращалось именно на костюм.
Процессы одевания, раздевания, переодевания в средневековой культуре отражали изменения, происходившие с самим человеком, его душевные и физические переживания.
Насильственное лишение одежды вызывало у заключенных Шатле сильнейший стресс. Человек чувствовал себя не просто физически голым.
Формально он уже не принадлежал своей прежней среде: он оставался один на один с судьей, который отныне воспринимал его, как обнажившееся зло, которое следует «ограничить и заклясть». Наиболее ярко эта ситуация проявлялась на пытке .

С первой половины XIV в. инквизиционная процедура (inquisitio) была официально принята в королевских судах Франции.
Основным ее отличием стало расширение полномочий судей. Если раньше уголовный процесс мог возбудить только истец, то теперь эту функцию часто выполнял сам судья при наличии определенных «подозрений» в отношении того или иного человека.
В ситуации, когда прямое обвинение отсутствовало и/или не существовало свидетелей преступления, основной формой доказательства вины становилось признание обвиняемого, без которого не могло быть вынесено соответствующее решение. Если преступление заслуживало смертной казни, к подозреваемому могли применить пытки . Признание рассматривалось судьями как выражение «полной», «истинной» правды.
Признание собственной вины - единственное, что интересовало их во всем сказанном преступником.

Большое значение придавалось речи обвиняемого, считалось, что это позволяет хоть отчасти раскрыть самосознание человека: полна смысла и имеет последствия...
Люди отождествляют себя с тем, что они говорят, и отождествляются со своей речью. Сказанное слово не возьмешь назад, от него не откажешься, его не смягчишь. Сказанному придается особое значение. Люди ставят на карту всю свою будущность и могут буквально погубить ее простой шуткой, сказанной не к месту.

http://www.medievalist.globalfolio.net/ … ex0016.php

Отредактировано иннета (03-10-2010 17:29:50)

Государственная измена в средневековой Англии до и после статута 1352 года
Р. Гулямов

Нормы уголовного права в Англии начинают квалифицировать измену как преступление, более тяжкое, чем фелония, в период позднего средневековья, опираясь в основном на германские и римские источники. Согласно Ф. Поллоку и Ф. Мейтланду "измена является преступлением, которое имело смутные очертания и больше чем один центр. Во-первых, существует центр, который сегодня в первую очередь обозначается через слово совершать предательство. ... Этот элемент четко обозначен в наших старых книгах; это seditioexercitus vel regni ... Обязательство верности сеньору является вторым центром.... Далее появляется римский элемент, когда вассалы начинали понемногу узнавать о crimen laesae maiestatis". Те же источники также использовались в законах об измене в континентальной Европе, где близость и важность одного из этих двух источников была различной от государства к государству. Германские источники основывались на идее предательства или злоупотребления доверием вассалов в отношении своего сеньора, в то время как римские исходят из понятия величие, а именно оскорбление лиц, наделенных государственной властью. Таким образом, германские источники очень часто использовали слово seditio (лат. - мятеж, бунт, восстание), а римские - laesa-maiestatis (лат. - оскорбление величества). Со времени краха западной римской империи в V столетии, германская идея злоупотребления доверием уступает более актуальному, но противоречивому, понятию ущерб величества. Поскольку следствием вторжения варварских народов в Европу стало возникновение примитивных государств, то естественно они погрузились в атмосферу римской правовой культуры, а их правители возлагали на себя титулы, чтобы стать преемниками римских императоров. Подражание имперскому стилю римских правителей, частично преследовало цель принять и некоторые идеи римского права.

Англосаксонские правды испытывали воздействие этого процесса медленнее, чем большинство других германских народов, населявших континентальную часть Европы. Предполагается, что римское влияние перешло в Англию вместе с церковью. Однако чисто германская схема определения измены, заключающаяся в лояльности своему лорду и не подразумевающая никаких особых санкций против тех, кто проявляет свою враждебность в отношении короля, вряд ли могла существовать в англосаксонском обществе. Так в ранних англосаксонских правдах существовало понятие такого преступления как нарушение королевского мира. А в правде Инэ, появилась идея о том, что такие преступления были неискупаемы, и должны рассматриваться королем, потому что они были направлены на его оскорбление.
Первая прямая ссылка на саму измену появилась в правде Альфреда Великого, который отделил заговор против жизни лорда от заговора против жизни короля. Это, возможно, самое раннее упоминание того, что в позднее средневековье называли большой и малой изменой. Те же самые правды, показывая определенное римское влияние на них, упоминают не только о самом акте измены, но также о заговоре с целью совершение такого деяния. Эта концеп­ция фигурировала в римском праве под понятием посягательства на величие. В правдах англосаксонских королей X столетия говорилось о заговорах, которые были направлены скорее против лордов, чем против короля. В правдах XI столетия уже более четко излагается, какое деяние сопровождается обвинением большой измены, т.е. против монарха. В них даже установлено, что такие преступления как фальшивомонетничество подвергаются таким же штрафам, как и предательство.

Отличие государственной измены от других тяжких преступлений более всего было заметно на примере наказания, налагавшегося на виновного. В этом вопросе авторы правовых трактатов были единодушны. Виновный человек должен был приговариваться к высшей мере наказания с причинением физического страдания, включая пытки.

Из анализа источников происхождения и самого возникновения измены как государственного преступления следует, что английское развитие мало, чем отличалось от остальной Европы. Однако главная проблема связана не с происхождением и возникновением, а с функциональностью и значением, которое придавали измене английские юристы, мятежные бароны и король. Так, в правовых трактатах XIII века не отражены как измена те случаи, когда бароны выступали войной против короля. Фактически правовые трактаты давали лишь общие понятия в определении измены, которые при дальнейшем их применении развивались и расширяли представления о госу­дарственном преступлении.
Читать дальше

УГОЛОВНОЕ ПРАВО ФЕОДАЛЬНОЙ АНГЛИ

Английские историки права Ф.Поллок и Ф. Мейтленд утверждают, что в канун нормандского завоевания уголовное право Англии базировалось на четырех основных инструментах уголовно-правового регулирования, заслуживающих внимание: кровная месть, денежный штраф по тарифу, объявление вне закона и наказание, связанное с вопросом «о жизни и членах».

В англосаксонских правдах можно встретить различные виды преступлений. В наиболее ранних судебниках понятие государственного преступления отсутствует, а существует лишь упоминание о нарушении «королевского покровительства». Позже этот вид преступления разъясняется довольно четко. Например, в статье 4 Судебника Альфреда сказано: «Если
кто замышляет – либо сам, либо через объявленных вне закона, которым он дал приют, либо через своих людей – на жизнь короля, пусть ответит своей жизнью и всем, чем обладает» .

Достаточно подробно для того времени рассматриваются в судебниках также преступления против личности: убийство («убьет другого», «убьет батрака», «убьет свободного» и т.п.), изнасилование («изнасилует рабыню», «изнасилует свободную» и т.п.), нанесение телесных повреждений («разобьет челюсть», «проломает череп», «сломает бедро», «выбьет глаз» и т.п.), кража («раб украдет», «совершит кражу», «кража божьего и церковного имущества» и т.п.), побои («ударит
другого кулаком», «нанесет удар», «от удара станет синяк» и т.п.), клевета («распространял публично клевету» и т.п.). Особое внимание уделялось преступлениям против собственности. Упоминаются также преступления против семьи (измена  супругов), религиозные (работа в воскресенье, кража в церкви) и военные (уклонение от участия в походе).

После нормандского завоевания круг наказуемых деяний расширился. Появляется много новых видов преступлений. Расширилось понятие государственного преступления (измена, посягательство на жизнь короля и членов его семьи, мошенничество, изготовление фальшивых денег и хартий (грамот) и т.д.). Правонарушением, которое каралось огромными штрафами и тюремным заключением, считалась заготовка дров, строительного леса и охота в королевских заповедниках без соответствующего разрешения короля.

Наказанию подвергались также крупные лорды, нарушившие запрет на содержание феодальных свит. Все большее внимание уделяется преступлениям против «святой церкви». Характерной чертой развития английского уголовного права с середины XII в. стала его практическая направленность.

Такая направленность уголовно-правового регулирования была избрана в качестве приоритетной еще во времена правления Генриха I, однако лишь при Генрихе II, который провел соответствующую правовую реформу, суды выработали новые правовые нормы, совокупность которых в дальнейшем начала именоваться общим правом. Богатый практический опыт, накопленный королевскими судьями, периодически обобщался теоретическими работами, которые позволяли решать
теоретические проблемы и вырабатывать единую доктрину права, в том числе уголовного права.

При Генрихе II в особую группу под названием «уголовные» были выделены преступления называемые «оскорблением
величества», которые подразумевали измену государству и армии, тайное убийство, мошенничество, разбой, изнасилование, поджог, подделка монеты и хартий (грамот), кражу. Во второй половине XII в. складывается
особое понятие фелония (felony), т.е. особо тяжкое преступление.

К ней начинают относить все преступления, которые влекли за собой конфискацию имущества, но вначале фелония встречается во Франции до 1066 года в качестве обозначения лишь определенного преступления – нарушение
вассала верности своему сеньору, что влекло за собой утрату вассалом своего феодального держания.

Но с течением времени норманны
расширили прежнее понятие фелонии, и оно стало включать в себя тяжкие уголовные преступления. Примерами фелонии в средневековой Англии являются:
измена,
тяжкое или простое убийство,
поджог,
кража с проникновением в чужое жилище,
мошеннические действия,
подделка денег и документов,
изнасилование и т.д.

Всякая фелония (за исключением мелкой кражи) каралась смертью.

Другая группа преступлений, не входившая в понятие фелонии, именовалась нарушениями (transgressions, trespasses),
позже получившими название мисдиминоры (misdemeanors).

Из преступлений, входящих в понятие фелонии начинает выделяться измена (treason). Г. Брактон в своем трактате дал следующее определение:
«Преступление laesa-majestas [оскорбление величества (монарха)]
многообразно; одним из его видов является то, когда кто-то имеет злой
умысел умертвить нашего господина короля, или поднял бунт, или
содействовал поднятию бунта против нашего господина короля или его
войска, или дал свою помощь, совет или согласие тем, которые бунтуют,
хотя бы он и не дошел до совершения того, что замышлял» .

Также одним из видов измены считалось crimen falsi, т.е. подделка королевской печати на хартии (грамоте) или указе, а также чеканка фальшивой монеты.

в середине XVI в. появилась необходимость в окончательном делении всех уголовных преступлений в английском общем
праве на три группы: 1) преступления, составляющие измену, 2) тяжкие уголовные преступления (фелония), и 3) менее тяжкие уголовные преступления (мисдеминор).

Полный текст

В продолжение темы. Того же автора, В.Артемова

Главная особенность этих процессов заключалась в том, что животные выступали как настоящие ответчики. Обвинителем или истцом является собственник земли или воды, которой наносится ущерб. Дело рассматривалось по существу; предлагался к разрешению вопрос об удалении ответчиков-животных из страны, причем стороны приводят возражения и доводы за и против изгнания. Когда ответчики отказываются повиноваться решению суда и не удаляются из страны, тогда возникает спор о применении к ним церковного проклятия или отлучения.
Процесс начинается подачей иска обвиняющей стороны. Суд назначает ответчику-животному адвоката, который должен отвечать от имени животных на предъявленное обвинение. Животным повелевается, чтобы они в течение разбирательства дела удержались от дальнейшего размножения.
Эти тяжбы тянулись очень долго, иногда целые годы.
Процессы обычно кончались постановлением об изгнании ответчиков из страны. Приговор приводился в исполнение не сразу. Обыкновенно животным-ответчикам давался определенный срок, во время которого они могли собраться в дорогу. Животным часто отводился принадлежащий общине участок — с тем условием, чтобы они щадили остальную часть принадлежащей общине земли. Всё это закреплялось в виде договора.
Множество условий и договорных пунктов, которые регулировали подробности этих уступок, показывает, насколько серьезно люди относились тогда к договорам с животными.

Сохранились подлинные акты процессов против шпанских мух, гусениц, полевых мышей, кротов и др. Сохранился также текст прений сторон.
Есть описание случая, когда в окрестностях одной французской деревни случилось вторжение белых червей, которые стали опустошать местность. Жители подали на них жалобу в суд. Белые черви, конечно, не прислали на эту жалобу никакого возражения. Тогда суд, выждав определенный срок, дал ход делу и назначил ответчикам адвоката. По рассмотрении обстоятельств дела суд признал, что «указанные черви — создания Бога, они имеют право жить, и было бы несправедливо лишать их возможности существования, а потому суд определяет назначить им местожительством лесистую и дикую местность, дабы они отныне могли жить, не причиняя вреда обрабатываемым полям».
Рассказывается и о другом подобном деле, возбужденном жителями этой же местности, — против шпанских мух. Судья прежде всего ввиду того, что обвиняемые мушки — маленькие и, следовательно, по его мнению, малолетние, назначил им опекуна и защитника, который так хорошо защищал своих клиентов, что ему удалось добиться не слишком сурового приговора. Мушек изгнали из страны, но им все-таки была отведена территория, где они могли бы поселиться и существовать.
«И теперь еще, — добавляет писатель XV в., — жители каждый год возобновляют контракт с указанными мушками, по которому предоставляют этим насекомым известное пространство, а эти последние обязуются не выходить за условленные пределы, и обе стороны свято соблюдают это миролюбивое соглашение».

Насколько часты были тяжбы с животными, видно из того, что некоторые юристы считали нужным составлять руководства по такого рода процессам, с подробным изложением процессуальных правил и указаний судебной практики.
В 1568 г. была издана книга Гаспара Балли. Гаспар Балли был адвокатом в Шамбери и прославился как опытный юрист по процессам против животных. Приводим оттуда образцы речей, составленные Балли и предназначавшиеся как истцам — представителям жителей опустошаемых местностей, так и ответчикам, представителям обвиняемых животных. Эти речи представляют любопытный образец старофранцузского адвокатского красноречия.

Речь представителя жителей

Господа! Эти бедные жители, стоящие перед вами со слезами на глазах, прибегают к вашему правосудию, подобно тому, как в древности жители островов Майорки и Минорки, пославшие к Августу Цезарю просить солдат, которые защитили бы их от массы кроликов, опустошавших их поля. Вы имеете лучшее оружие, чем солдаты этого императора, и вы более в состоянии предохранить этих бедных людей от голода и нужды, которою им угрожают опустошения, производимые этими животными, не щадящими ни зерна, ни виноградников.
Им угрожает несчастие, подобное тому опустошению, которое было произведено кабаном, испортившим поля, виноградники и леса королевства Калидонского, о котором упоминается в Илиаде Гомера, или опустошению, произведенному лисицей, посланной Фемидой в Фивы и не щадившей ни плодов полевых, ни домашних животных, ни даже самих крестьян.
Вам знакомо всё зло, которое приносит в страну голод, ваша доброта и справедливость не допустят, чтобы жители были вынуждены предаться незаконным и жестоким поступкам. Свидетельницами этих бедствий могут служить матери, о которых речь идет в четвертой книге Королей и которые съедали детей одна у другой. Голодная смерть есть самый ужасный род смерти, ибо ей предшествуют мучения и слабости сердца, являющиеся новыми источниками страданий.
Я уверен, что вы почувствуете сострадание к этому народу, если вам представят то состояние, в какое приводит голод: «Волосы всклокочены, глаза ввалились, лицо бледное, губы высохли от жажды, горло покрыто шероховатыми наростами и язвами, кожа сухая, так что через нее можно видеть внутренности; кости, лишенные соков, выступают из-под кривых бедер; на месте желудка — пустое пространство» (Овидий, «Метаморфозы»).
Различные справки и осмотры, сделанные по вашему распоряжению, дали вам ясное понятие о вреде, причиненном животными. Так как после этого все необходимые формальности уже были совершены, то теперь остается вам лишь составить решение. Обитатели просят повелеть животным оставить занятые места и поселиться в указанном им участке, они просят также произвести религиозные акты, указанные нашей матерью, святой Церковью. Так как эти просьбы разумны и целесообразны, то вы произнесете, конечно, соответственное решение.

Речь представителя животных

Господа! Так как вы выбрали меня защитником этих бедных животных, то вы позволите мне защитить их права и доказать, что все формальности, направленные против них, недействительны. Их обвиняют — как будто они совершили какое-либо преступление. После наведения справок о вреде, будто бы причиненном ими, их приглашают предстать перед судом.
Но так как всем известно, что они немы, то судья дал им адвоката для представления суду тех доводов, которых они не в состоянии представить. Итак, господа, так как вы дали мне позволение говорить в пользу бедных животных, то я могу сказать в их защиту следующее.
Во-первых, призывать к суду можно только того, кто способен рассуждать, кто в состоянии свободно действовать и кто в состоянии понимать смысл преступления. Но так как животные лишены света разума, которым одарен один лишь человек, то, следовательно, и процесс, затеянный против них, недействителен.
Во-вторых, никого нельзя приглашать к суду без всякой причины, и тот, по вине которого производится такой вызов, обязан платить штраф. Но животные не дали никакого повода к такому вызову их в суд, ибо, как выше сказано, чтобы совершить преступление, нужно обладать разумом, которого животные лишены.
Далее, в правосудии не должно быть совершено ничего нецелесообразного, правосудие в этом отношении подражает природе, не совершающей ничего бесполезного.
Я спрашиваю, что можно сделать с животными, если их пригласят к суду и они не придут? Ибо они немы, они не могут выбрать себе прокурора, который защитил бы их интересы, они не могут приводить никаких объяснений в свою защиту. Поэтому это приглашение к суду не может иметь никакой силы, и так как оно составляет основание всех остальных юридических актов, зависящих от него и падающих вместе с ним, то и весь суд над ними недействителен.
Мне возразят, может быть, что если животные не могут выбрать прокурора для защиты своих прав и не могут излагать своих доводов, то всё это может быть сделано от их имени самим судьею. На это я отвечу, что это правильно в том случае, когда это делается сообразно правовым постановлениям, но не в данном случае, где ни обвиняемые, ни судьи не могут совершить этих действий, как это видно из глоссаторского комментария к постановлению закона...
Но удивительнее всего то, что над этими бедными тварями хотят произносить анафему, на эти бедные существа хотят обрушить самый суровый меч, имеющийся в руках Церкви для наказания преступников. Но эти животные не могут совершать ни преступлений, ни грехов, ибо для того, чтобы грешить, нужно обладать разумом, который отделял бы добро от зла и указывал бы своему владельцу, чему нужно следовать и чего нужно избегать.
Животные не могут быть изгнаны из лона Церкви, никогда не бывши там. Это может быть направлено против людей, владеющих душою, а не против неразумных животных. Так как душа этих животных не бессмертна, то их не может поразить анафема.
Эти животные совершают действия, вполне дозволенные даже божественным правом. Ибо об этом сказано в книге Бытия. Если плоды земли сделаны для животных и людей, то и животные могут употреблять эти плоды в пищу. Животные, следуя законам Бога и природы, не могли совершить никакого преступления и не могут, стало быть, подвергнуться ни проклятию, ни какому-либо другому наказанию.
Если все эти доводы вам не кажутся убедительными, то следующее соображение вам ясно покажет невозможность отлучения животных от Церкви. Произнося такой вердикт, суд действует наперекор Божьей воле, ибо Бог послал животных для наказания людей за грехи.
Из этого видно, что процесс должен быть прекращен.

Я плачу. Ни хрена себе "средние века"... Нет, надо мне сделать ту диаграмму с хронологией охоты на ведьм, которую я уже год держу в списке задач на "когда найдётся время". Ибо - внемлите! - охота на ведьм есть развлечение по преимуществу ренессансное, а никак не средневековое. Впрочем, в Африке им и в наши дни балуются.

Законы Инэ (Правда Инэ)
По материалам книги "Саксонские и нормандские короли. 450 - 1154 гг"., К Брука., Андрей Тесля. История государства и права средневековой Англии VI – XII вв., Законы Инэ

К концу VII века королям Уэссекса удалось добиться объединения значительной части Англии путем завоевания Кента, Суссекса и Эссекса. В то время в Уэссексе выдвинулся король Инэ (688—726 гг.), пришедший к власти в результате дворцового переворота. Инэ вел ожесточенную борьбу с частыми восстаниями подвластных саксов и уэльсцев, а также с королями Мерсии.
Хроники сообщают об убийствах королей, элдерманов, эделингов (знатных). В стране участились убийства, грабежи, продажа людей в рабство, насилия.
Инэ, то устрашая, то идя на уступки, пытался установить порядок. При нем усиливается законодательная деятельность. Около 690 года появилась Правда Инэ — сборник законов, которые, по его словам, были изданы, чтобы «обеспечены были в нашем народе справедливый закон и справедливая власть».

Судебники VII века по своему характеру и содержанию относятся к «варварским» правдам. От других правд они отличаются (как и многие другие памятники англосаксонской эпохи) тем, что записаны на древнеанглийском языке, а не на латыни, что открывает возможность анализа терминологии «варварского» права. С этой целью в переводах сохранены на языке подлинника важнейшие термины. Записи обычного права относятся не ко всей Англии, а лишь к двум ее областям - ютскому королевству Кент на крайнем юго-востоке страны и к королевству Уэссекс (Южная Англия). Однако нет оснований предполагать, что общественный и политический строй англосаксонских племен, отраженный в этих судебниках, не был распространен во всей остальной Англии того времени. «Законы Инэ» переведены с небольшими сокращениями (в частности, исключен список возмещений за телесные увечья). Их изучение позволяет познакомиться с социальной структурой Англии после завоевания ее германскими племенами; с положением свободных общинников-кэрлов, зависимого и несвободного населения, с ролью аристократической верхушки общества, развивавшейся вместе с королевской властью. Отдельные титулы судебника сообщают и о кельтском населении, завоеванном германцами в V - VI вв.

Законы Инэ

Я, Инэ, божьей милостью король Западных Саксов, по совету и учению Ценреда, отца моего, и Геда, моего епископа, и Эркенвольда, моего епископа, и всех элдорменов[1]  и почтенных уитанов[2] моего народа в большом собрании духовенства, заботясь о спасении душ наших и о состоянии нашего королевства, установил прочное право и правильное законодательство для народа нашего и сделал так, чтобы никто из элдорменов, ни из подданных не мог наши законы отменить.

1. Прежде всего приказали мы, чтобы духовенство нерушимо придерживалось его канонов.

1, 1. Затем приказали мы, чтобы весь народ следующим образом исполнял право и законы.

2. Ребенок должен быть окрещен в течение 30 ночей. Если он не будет [окрещен], нужно уплатить 30 шиллингов.

2, 1. Если он [ребенок] умрет некрещеным, следует отдать все, чем он [его отец] владеет.

3. Если раб будет работать в воскресенье по приказу своего господина, то да будет он свободным, а господин пусть уплатит штраф в 30 шиллингов.

3, 1. Если же раб будет работать без ведома господина, он утратит свою кожу (или уплатит выкуп, освобождающий от бичевания[3]).

3, 2. Если же свободный человек в этот день будет работать без приказа своего господина, он утратит свою свободу (или [уплатит] 60 шиллингов, а священник будет виновен вдвойне).

4. Церковный налог следует собирать в праздник св. Мартина[4]; если кто в этот день не уплатит, [должен уплатить] штраф в 60 шилингов и отдать церковный налог в 12-кратном размере.

5. Если кто-либо повинен смерти и укроется в церкви, то пусть сохранит свою жизнь и уплатит штраф, как ему предписывает закон.

5, 1. Если кто-либо должен лишиться кожи и достигнет церкви, да будет прощено ему бичевание.

6. Если кто-нибудь затеет вооруженную драку в доме короля, пусть лишится всего своего имущества, и зависит от решения короля, сохранит он свою жизнь или утратит.

6, 1. Если кто-либо сражается на территории монастыря, должен заплатить 120 шиллингов.

6, 2. Если кто-либо затеет вооруженную драку в доме элдормена или другого почтенного уитана, должен уплатить [599] 60 шиллингов и другие 60 шиллингов пусть уплатит в качестве штрафа.

6, 3. Если [он] сражается в доме облагаемом налогом (gafolgelda)[5] или крестьянина (gebur), пусть уплатит 120 шиллингов штрафа и крестьянину 6 шиллингов.

6, 4. И если он сражается посреди поля, то пусть уплатит штраф 120 шиллингов.

6, 5. Если они побранятся на пиру и один из них будет держать себя терпеливо, то другой должен уплатить штраф 30 шиллингов.

7. Если кто-нибудь украдет, однако его жена и дети не будут знать об этом, пусть он уплатит штраф 60 шиллингов.

7, 1. Если же он украл с ведома всех своих домашних, они все должны перейти в рабство.

7, 2. Мальчик десяти лет должен знать о краже.

8. Если кто-либо требует правосудия у какого-нибудь начальника или другого судьи и не получает [по праву], и [тот] не хочет дать ему ручательства, то он должен уплатить 30 шиллингов и в течение семи ночей совершить правосудие.

9. Если кто-нибудь насильственным образом будет преследовать виновного, прежде чем он потребует правосудия, то пусть он вернет то, что отнял у него, и возместит еще раз, и уплатит штраф в 30 шиллингов.

10. Если кто-нибудь в пределах королевства нашего совершит грабеж и насильственно отнимет имущество, то пусть он вернет награбленное и уплатит штраф в 60 шиллингов.

11. Если какой-нибудь человек продаст за море своего соотечественника, раба или свободного, даже если тот будет виновен, он должен уплатить свой вергельд (и пусть кается в грехах).

12. Если вор будет пойман, пусть будет наказан смертью либо выкупит жизнь своим вергельдом.

13. Если кто-нибудь перед епископом дает ложное свидетельство и нарушает свое обещание, должен уплатить 120 шиллингов.

13, 1. «Ворами» называем мы до 7 человек; от 7 до 35: «шайка»; свыше - «войско».

14. Кто обвинен в участии в шайке, должен очиститься посредством присяги в 120 гайд[6] иди возместить соответственно этому[7]. [600]

15. Обвиненный в вооруженном разбое должен выкупиться своим вергельдом или очиститься в соответствии с величиной своего вергельда.

15, 1. Присяга должна быть вполовину ниже для лиц, принявших причастие.

15, 2. Вор, после того как он взят под арест королем, теряет свое право очиститься [от обвинения].

16. Если кто-нибудь убьет вора [на месте преступления], должен под присягой доказать, что он убил виновного, а близкие люди [убитого] никоим образом [не должны участвовать в доказательстве].

17. Если кто-нибудь найдет украденное и спрятанное мясо, то должен показать под присягой, если он осмеливается, что оно принадлежит ему; кто обнаружит это [т. е. кражу], пусть получит плату за донос.

18. У кэрла, часто попадавшегося [на воровстве], если он наконец будет пойман [с поличным], должна быть отрублена рука или нога.

19. Королевский генит[8], если его вергельд равен 1200 шиллингов, должен присягать с 60 гайдами в случае, если он принимал причастие.

20. Если человек, происходящий из другого места, или чужеземец идет через лес в стороне от дороги и не кричит, не трубит в рог, то нужно считать его вором: либо его следует казнить, либо пусть он выкупится.

21. Если затем потребуют вергельд за этого убитого, то должен он [обвиненный в убийстве] доказать [под присягой], что он его убил как вора, и ни близкие убитого, ни его господин [не должны участвовать в доказательстве].

21, 1. Если же он его [тело] спрячет и в конце концов [это] откроется, он должен очистить убитому [доступ] к присяге, так чтобы родственники последнего могли очистить его [от подозрения в содеянном преступлении].

22. Если твой генит украдет и убежит от тебя, то призови его, если ты можешь дать [за него] залог; если он [сам] не имеет [чем уплатить], то уплати ты [за него] залог, однако этим пусть не будет он искуплен.

23. Если кто-нибудь убьет чужестранца, то король должен получить две трети вергельда, а треть [получат] сын или родственники (убитого). [601]

23, 1. Если же он [убитый] не имеет родных, то половину [вергельда] получит король, а половина [достанется] товарищам [оказывающим друг другу поддержку].

23, 2. Если имеются аббат или аббатиса [которые оказывали покровительство убитому], они могут таким же путем участвовать с королем [в получении вергельда].

23, 3. Уиль[9], платящий подать (gafolgelda)[10], [имеет вергельд] в 120 шиллингов[11], его сын - 100; за раба - 60, за других - 50; кожу [несвободного] уиля [можно защитить от побоев уплатой] 12 [шиллингов].

24. Если порабощенный за преступление человек английского происхождения[12] убежит [и будет пойман], то он будет повешен и его господину не будет возмещено.

24, 1. Если кто-нибудь убьет такого человека, не должен платить за него его родным, если только они не освободят его в течение 12 месяцев [после порабощения].

24, 2. Уиль, если он имеет пять гайд, оценивается в 600 [шиллингов].

25. Когда купец торгует внутри страны среди народа, он должен делать это при свидетелях.

25, 1. Если кто-нибудь обнаружит у купца украденное имущество, и [окажется, что] тот не купил его при честных свидетелях, то пусть он присягнет в размере штрафа[13], что он не знал [о краже] и [сам] не участвовал в краже, иначе он должен уплатить 36 шиллингов штрафа.

29. Если кто-нибудь одолжит меч чужому эсну, а тот убежит, то он [одолживший оружие] должен уплатить за него третью часть [цены]; если кто-нибудь даст копье, то [уплатит за него] половину; если он даст коня, уплатит за него целиком.

30. Если кто-нибудь уличит кэрла в предоставлении убежища нарушителю мира, то пусть он очистится присягой, соответствующей размерам собственного вергельда. Если он не в состоянии [этого] сделать, пусть выкупится за свой вергельд, и дружинник-гезит [этого] сделать, пусть выкупится за свой вергельд, и дружинник-гезит [должен очиститься от такого обвинения] также сообразно своему вергельду.

31. Если кто-нибудь купит жену, однако приданое за невестой не будет дано полностью, то [опекун невесты] обязан вернуть выкуп [жениху] и уплатить [ему] еще раз столько же [в возмещение] и уплатить поручителю [присутствовавшему [602] при обручении] столько, сколько следует платить за нарушение поручительства.

32. Если уиль владеет гайдой земли, его вергельд равен 120 шиллингам; если он владеет половиной [гайды] - 80 шиллингам; если он вовсе не имеет [земли] - 60 шиллингам.

33. Конный слуга короля из уилей, который может исполнять для него вестовую службу, имеет вергельд в 200 шиллингов.

34. Кто был в компании, где убили человека, пусть очистится клятвой от подозрения в убийстве и уплатит [за участие в] сборище сообразно вергельду убитого.

34, 1. Если его вергельд равен 200 шиллингам, он должен уплатить 50 шиллингов, и таким же образом необходимо поступать [в случае убийства человека], стоящего выше по рождению[14].

36. Если кто-нибудь поймает вора [с поличным] или ему передадут пойманного [вора], а он его все же освободит или утаит кражу, он должен уплатить за вора его вергельд.

36, 1. Если он элдормен, он потеряет свой пост (шайр), если только его не пожелает помиловать король.

37. Кэрлу, который многократно обвинялся в воровстве и наконец был уличен как виновный [при испытании] котелком или как повинный в явной преступлении, следует отрубить руку или ногу.

38. Если кэрл и его жена совместно имеют ребенка, и муж умрет, то мать должна сохранять и воспитывать ребенка: ей следует давать[15] 6 шиллингов на воспитание, корову летом, быка зимой; родственники должны охранять владение, пока [ребенок] не достигнет совершеннолетия.

39. Если кто-нибудь уйдет без разрешения от своего господина или воровским образом перейдет в другой шайр и его найдут, то он должен возвратиться [обратно туда], где он жил прежде, и уплатить своему господину 60 шиллингов.

40. Двор кэрла должен быть огорожен зимою и летом; если он не огорожен и скот его соседей проберется сквозь им самим [оставленное] отверстие [в изгороди], то он ничего не получит за этот скот: он должен выгнать его вон и потерпеть убыток [причиненный скотом, забравшимся в его двор].

41. Всякий может свободно присягать в качестве поручителя, если он знает, что поступает правильно.

42. Если кэрлы разделили общинный луг или другую землю на отдельные участки и некоторые огородили свои [603] доли, а другие [этого] не сделали, и [если затем скот] совершит потраву на их общинных полях или съест траву, то те, которые оставили отверстия [в своей изгороди], должны прийти к другим, огородившим свои доли, и возместить убытки, которые могли бы [им] причинены; они [пострадавшие] имеют право получить от [хозяев причинившего ущерб] скота такое возмещение, какое надлежит.

42, 1. Если рогатый скот сломает изгородь и проникнет внутрь, так как [хозяин] не хотел или не мог его удержать, то пусть тот, кто найдет [скот] на своем поле, убьет его, и владелец получит шкуру и мясо и потеряет остальное.

43. Если кто-либо сожжет дерево в лесу и станет известно о том, кто это сделал, то он должен уплатить полный штраф: он даст 60 шиллингов, ибо огонь есть вор.

43, 1. А если кто-нибудь срубит в лесу много деревьев и это станет затем известно, он обязан уплатить возмещение [только] за 3 дерева по 30 шиллингов за каждое, но больше он платить не должен, сколько бы их там ни было, потому что топор есть доносчик, но не вор.

44. Если кто-либо срубит дерево, под которым могли бы стоять 30 свиней, и [это] откроется, он обязан уплатить 60 шиллингов.

44, 1. Одежда, сдаваемая в качестве подати с гайды, должна стоить 6 пенсов.

45. Вторжение в бург короля и епископа карается уплатой 120 шиллингов [если это преступление совершено на территории] диоцеза последнего; за [вторжение в бург] элдормена - 80 шиллингов; королевского тэна - 60 шиллингов, гезита, владеющего землею, - 35 [шиллингов] и сообразно этому [следует давать] присягу.

46. Если кто-нибудь обвинит другого человека в том, что тот украл скот или укрыл краденое имущество, то он должен поклясться с [поручительством в] 60 гайд, [что не виновен] в воровстве, если он достоин поручительства.

46, 1. Если же жалоба будет на человека английского происхождения, то он должен очиститься [от обвинения] двойной присягой; если же жалоба на одного из уилей, очистительная присяга не должна возрастать.

46, 2. Любой человек имеет возможность свободно поклясться [очищаясь от обвинения в] укрытии [краденого] и в человекоубийстве, если он в состоянии и осмелится [это сделать].

47. Если кто-либо обнаружит [у другого] украденное имущество, то [обвиняемый] не должен обращаться за поручительством к несвободному человеку.

48. Если кто-либо будет обращен в рабство за совершенное им преступление и его обвинят, что он еще до того, как [604] был порабощен, совершил кражу, то истец имеет [право] подвергнуть его бичеванию и должен добиваться его телесного наказания [посредством присяги] в соответствии со стоимостью [украденного].

49. Если кто-нибудь встретит на своем корму свиней [чужого владельца, выгнавшего их на его землю] без разрешения, то он должен получить залог [за их] в 6 шиллингов.

49, 1. Если они были там только один раз, то владелец [свиней] должен дать [ему один] шиллинг и [посредством клятвы], соответствующей цене скота, заверить, что они не были там чаще.

49, 2. Если же они там были дважды, [владелец] должен дать [ему] 2 шиллинга.

49, 3. Если кто-нибудь взимает побор свиньями, [то он должен получать] третью из [свиней], имеющих [жиру] в 3 пальца толщиной, четвертую [из имеющих жиру] в 2 пальца толщиной, пятую [из имеющих жиру] с большой палец толщиной.

50. Если гезит договорится с королем или с королевским элдорменом относительно лиц, живущих в его доме, или со своим господином относительно несвободных или свободных [находящихся под его власью], то он, гезит, не должен получать ничего из [уплачиваемых ими] штрафов, потому что он дома не удерживал их от преступлений.

51. Если гезит-землевладелец не явится в ополчение, то он обязан уплатить штраф за неявку в войско, равный 120 шиллингам, и потеряет свою землю; [гезит], не имеющий земельного владения, [уплатит] 60 шиллингов, кэрл - 30 шиллингов.

52. Кто будет обвинен в тайных сделках, пусть очистится [от обвинения] в таких сделках посредством [присяги в] 120 гайд или уплатит 120 шиллингов.

53. Если кто-нибудь обнаружит [своего] раба у другого человека, а человек, продавший его другому, у которого он был обнаружен, умер, то пусть тогда [обвиненный владелец раба] отведет раба - равно как другое имущество [если относительно него возникнет обвинение в краже] - на могилу умершего и докажет, опираясь на присягу в 60 гайд, что тот умерший продал его ему; после этого он будет освобожден от уплаты штрафа посредством этой присяги, [однако] возвратит раба его владельцу.

54. Если кто-нибудь будет обвинен в человекоубийстве и захочет очиститься от [обвинения в] убийстве посредством присяги, то должен быть в сотне [присягающих гайд][16] королевский [605] соприсяжник[17] с 30 гайдами, как при [убийстве] гезита, так и кэрла, кто бы он ни был.

54, 1. Если он за это будет платить, то может в качестве вергельда, если он принужден [недостатком денег], в каждой сотне [из суммы вергельда в шиллингах] отдать раба, панцирь и меч.

54, 2. Уиля, обращенного в раба за совершеное им преступление, можно как раба принудить посредством [присяги] 12 гайд к бичеванию, а человека английского происхождния - посредством [присяги в] 34 гайды.

55. Овца с ее ягненком стоит 1 шиллинг до 12 (14) дня после пасхи.

56. Если кто-нибудь купит какой-либо скот, а затем в течение 30 ночей обнаружит у него болезнь, пусть возвратит скот [прежнему] владельцу; либо [последний] должен присягнутт, что он не знал никакого недостатка, когда продавал его ему.

57. Если кэрл украдет имущество и принесет в свой дом и там его застигнут, то он виновен один без жены, так как она должна повиноваться своему супругу; если она осмеливается показать под присягой, что она не пользовалась украденным, то пусть ей останется третья часть [домашнего имущества][18].

58. Рог быка стоит 10 пенсов.

59. Рог коровы стоит 2 пенса; хвост быка стоит 1 шиллинг; [хвост] коровы - 5 [пенсов]; глаз быка стоит 5 пенсов, коровы - 1 шиллинг.

59, 1. В качестве чинша ячменем с работника следует платить каждый раз (год?) 6 мер[19].

60. Если кэрл, который занял чужую упряжку [волов], должен уплатить [за это] целиком фуражом, пусть посмотрят, [чтобы он] все уплатил так; если он [этого] не имеет, пусть уплатит половину фуражом, половину чем-нибудь другим.

61. Церковную подать должно платить с той жатвы и того очага, у которого сидит человек на рождество.

62. Если кто-либо обвинен в преступлении и должен подвергнуться испытанию котелком, но сам не имеет ничего для того, чтобы дать перед ордалией [в качестве залога], и [если] тогда кто-нибудь другой придет и даст ему взаймы из своего имущества, то он может договориться с ним, что он [должен] будет служить[20] ему до тех пор, пока не сможет вернуть ему его [ссуженное] имущество; однако, если тот [должник] впоследствии во второй раз будет обвинен и должен подвергнуться [606] испытанию котелком, а тот, кто прежде дал ему [ссуду], долее не пожелает ручаться за него, [вследствие чего] теперь его [должника] привлекут к ответственности, то [кредитор] потеряет свое имущество, которое он прежде ему ссудил.

63. Если кто-нибудь из гезитов уезжает[21], то он может забрать с собой своего приказчика, своего кузнеца и няньку своих детей.

64. Кто[22] имеет 20 гайд, должен 12 гайд заселенной земли (gesettes landes)[23], когда он хочет уехать.

65. Кто имеет 10 гайд, должен показать 6 гайд заселенной земли.

66. Кто имеет 3 гайды, покажет 1,5 [заселенных гайды].

67. Если кто-нибудь договорится [относительно обработки] вигарты земли[24] или более за установленную плату и распашет, [а затем] господин захочет обложить эту землю барщиной, помимо платы, то он [взявший землю для обработки] не должен на это соглашаться, если тот [господин] не дает ему [кроме земли, еще] дом, и пусть он откажется от поля.

68. Если кто-нибудь принуждает гезита уйти, он может согнать его со двора, но не с возделанного поля[25].

69. Овца должна ходить со своей шерстью до середины лета; в противном случае возместить руно уплатой двух пенсов.

70. Возмещение за [убийство] зависимого человека [господину убитого] при [уплате] вергельда в 200 шиллингов - 30 шиллингов, при 600 [шиллингах вергельда] - 80 шиллингов, при 1200 - 120 шиллингов.

70, 1. С десяти гайд [следует давать ежегодно] кормление[26]. 10 сосудов меда, 300 хлебов, 12 ведер уэльского пива, [607] 30 [ведер] светлого [пива], 2 [головы] взрослого крупного рогатого скота или 10 баранов, 10 гусей, 20 кур, 10 сыров, 1 ведро масла, 5 лососей, 20 мер фуража и 100 угрей.

74. Если несвободный уиль убьет человека английского просхождения, то его владелец должен выдать его господину и родным [убитого] или уплатить [им] 60 шиллингов за его [раба] жизнь.

74, 1. Если же он не хочет за [него] дать эту цену, то господин может его освободить; тогда его [убийцы] родные должны уплатить вергельд [убитого его родне], если он [раб] имеет свободную родню; если он [таковой] не имеет, они [родственники убитого] могут мстить.

74, 2. Свободный человек не обязан оказывать помощь своему несвободному родственнику, если только он не хочет уплатить возмещение, предупреждающее кровную месть, и также несвободный может не помогать свободному.

76. Если кто-нибудь убьет чьего-либо крестного сына или его крестного отца, то да будет возмещение за этих [духовных] родственников таким же, как возмещение за [убитого зависимого] человека; это возмещение должно возрастать в соответствии с вергельдом [убитого], как и возмещение за [зависимого] человека, которое следует платить [его] господину.

76, 1. Если же он [убитый] является крестным сыном короля, то [убийца] должен уплатить возмещение, равное его вергельду, королю, как и роднм [убитого].

76, 2. Если же тот [убитый] ударил того, кто его убил [защищаясь], то крестный отец не получит возмещения, равно как и господин [не] штрафа [за убитого человека].

76, 3. Если он [убитый] является крестным сыном епископа, то это [возмещение] должно составлять половину[27].

-----------------------------------------------------------------------

[1] Элдормен - член королевской семьи или правитель подчиненной королю области.

[2] Уитаны - «мудрые», представители светской и церковной знати, члены «совета мудрых» (уитенагемота) при короле, решавшего вместе с ним все важные государственные дела.

[3] Добавления в скобках встречаются лишь в некоторых более поздних рукописях.

[4] 11 ноября.

[5] Исходя из пункта 23, 3 данного текста, П. Г. Виноградов предполагает, что под gafolgelda подразумевается представитель покоренного англосаксами бриттского населения в противоположность саксонскому крестьянину - гебуру.

[6] Гайда - земельный надел крестьянина, земля, вспахивавшаяся плуговой запряжкой в течение хозяйственного года. Присяга силою в 120 гайд означала, что соприсяжники того лица, которое должно было с их помощью принести присягу, обладали в общей сложности землей такого размера.

[7] Присяга в 120 гайд заменялась уплатой 120 шиллингов. См. 52 пункт в этом тексте.

[8] В «Rectitudines singularum personarum» (См. Трактат об управлении вотчиной) genet - зависимый крестьянин; в этом смысле употребляется термин «генит» в законах X в. Однако в данном постановлении генитом назван скорее королевский слуга, высокий вергельд которого объясняется близостью его к особе короля. Впрочем, оговорка «если» дает основание думать, что не у всех генитов короля был вергельд в 1200 шиллингов. Ср. с пунктом 22 в данном тексте.

[9] Уиль - представитель местного населения Британии, покоренного англосаксами.

[10] См. титул 6, 3 в данном тексте.

[11] Ср. в данном тексте титул 32 и «Законы северных людей», титул 7.

[12] Человек, лишенный средств для уплаты штрафа, мог быть лишен свободы.

[13] С 36 гайдами.

[14] Deorborenre - букв. «дороже рожденный»; человек, принадлежащий по рождению к социальному слою, представители которого защищены более высокими вергельдами, чем рядовые свободные с вергельдом в 200 шиллингов.

[15] Родственники со стороны мужа.

[16] См. Примечание к титулу 14 в данном тексте.

[17] Королевский соприсяжник - королевский тэн.

[18] Остальное конфисковалось.

[19] Мера колебалась от 1000 до 2500 ливров.

[20] Букв.: «пойдет к нему в руки».

[21] Покидает владение, пожалованное ему его господином.

[22] В титулах 64 - 66 речь идет, по-видимому, как в титуле 63, о гезите.

[23] На определенной части своего владения гезит селил зависимых людей. Покидая поместье, гезит обязан был возвратить его господину в таком состоянии, при котором оно давало бы доход, то есть заселенным крестьянами.

[24] Gyrde - вигарта, равная ¼ гайды.

[25] Гезит пользовался правом собрать жатву, прежде чем покидал владение.

[26] Ф. Либерман считает, что «Законы Инэ» устанавливали размеры подати, которую держатель должен был платить своему господину. Но едва ли можно предположить, чтобы королевская власть до такой степени вмешивалась в отношения частной зависимости. Сопоставление данного титула с королевскими грамотами, в которых говорится о пожаловании права сбора податей, взимавшихся (до того, как было совершено пожалование) королем, дает основание предполагать, что здесь речь идет о размерах продуктовых даней, уплачивавшихся землевладельцами королю. Земельная единица (10 гайд), с которой взималась дань, носит чисто фискальный характер; точно так же королевскими пожалованиями передавались обычно участки земли, измеряемые числом гайд, кратным пяти или десяти (См. Пожалование короля Хвикки Осхере монаху Фритовальду (Англия, 680) и др.).

[27] Либо половину соответствующего возмещения королю (см. титул 76, 1), либо половину возмещения за убийство епископа.