ИСПОЛНИЛОСЬ 110 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ВЕСЕЛОГО ГРУСТНОГО ЧЕЛОВЕКА ИЛЬИ ИЛЬФА
Илья Ильф искренне завидовал Остапу Бендеру. В "Записных книжках" он признается, что хотел бы пройти по жизни таким же веселым, здоровым и предприимчивым. Но Ильф был грустен. Его съедал туберкулез, и жил он от гонорара до гонорара.
Его любимый герой - совслужащий с дореволюционным прошлым. Один из них видит библейский сон, как семь партийных поклонились ему, беспартийному. Да как поклонились! Швырнули портфели в пыль и бухнулись на колени.
Другой герой, созданный уже совместно с Евгением Петровым, мучается, наоборот, советскими снами. "Все отняла у меня советская власть... Но есть такая сфера, куда большевикам не проникнуть, - это сны, ниспосланные человеку богом". И он заснул, желая увидеть для начала царский выход из Успенского собора. Вместо этого он увидел председателя месткома. И так каждую ночь: членские взносы, стенгазеты и прочие реалии советского быта. С воплем: "Боже, боже! Все те же сны!" - он вылетел в подштанниках на крыльцо.
Если бы не записные книжки Ильфа, мы бы никогда не узнали, что "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" - это шутки Ильфа, сплавленные в магический кристалл Петровым. Ильфу такая работа была бы не по силам. Он был писателем XXI века - минималистом.
"Бога нет! - А сыр есть? - грустно спросил учитель". Петров смог бы написать целую главу об этом учителе. А Ильф только грустно улыбнулся и записную книжечку в карман положил.
Но на самом деле их было трое: Ильф, Петров и брат Петрова - Валентин Катаев. Эта троица и замыслила два гениальных романа, ставших антисоветской классикой. Спорили на золотой портсигар, что напишут на сюжет Катаева гениальную вещь. И написали. Возможно, это все они потом выдумали, задним числом. Только ясно, что перед нами одна команда великих пересмешников советского бытия. Не быта, а именно бытия. Быт тот частично умер, а бытие с нами и по-прежнему определяет сознание.
Обаяние Ильфа столь велико, что в союзе с Петровым он даже Сталина обаял. Роман понравился, и вождь его разрешил. Потом спохватился и запретил. Только после смерти тирана Константин Симонов пробил издание в Алма-Ате. И бессмертный роман зашагал по стране четверками ножек всех двенадцати стульев.
Одно время стало казаться, что дилогия устарела. Куда там! Пришел второй нэп - перестройка и развал СССР. Пришла и новая борьба с нэпом. А бессмертный Фунт все сидит, как сидел при Александре Втором "Освободителе", при Александре Третьем "Миротворце", при Николае Втором "Кровавом" (ныне страстотерпце). А иностранному корреспонденту все объясняют, что у нас нет еврейского вопроса. "Но ведь в России есть евреи? - Есть, - ответил Паламидов. - Значит, есть и вопрос? - Нет. Евреи есть, а вопроса нет". Впрочем, еврейский вопрос в современной России действительно удалось почти полностью решить - просто разъехались евреи кто куда. Решилось по-сталински: нет евреев - нет вопроса.
Современный Корейко уже не работает счетоводом, а живет в особняке на Рублевке. Ловкие Остапы давно осуществили свою мечту и уехали в Рио-де-Жанейро, где все в белых штанах танцуют фокстрот "У моей девочки есть одна маленькая штучка".
Впрочем, нынешний Корейко может оказаться и в Куршевеле, и в Краснокаменске. Это уж как повезет.
Ильф не дожил до Второй мировой войны. Не видел Освенцима, в котором Гитлер хотел сжечь и его, и его книги. Хотя книги уже сжег Сталин. И не за горами была борьба с космополитами безродными. И новый Паламидов объяснял иностранным корреспондентам, что у нас нет проклятого вопроса.
Нью-Васюки, мировую столицу шахмат, все же воздвигли - сбылось пророчество! Но шахматная столица - это еще не все: В Киеве стоит памятник гениальному слепому - Паниковскому. В Харькове - отцу Федору с чайником. В Элисте и Петербурге - бронзовый Бендер. Пора бы воздвигнуть в Москве у трех вокзалов монумент в честь Шуры Балаганова. А памятник Ильфу и Петрову "12-й стул" был открыт 1 апреля 1999 года на Дерибасовской. Кажется, на этом стуле незримо сидит грустный советский эльф в пенсне
