Иногда мне кажется, что мы на самом деле занимаемся неблагодарным делом. Потому что исправить ничего не сможем, автор давно нас покинул и не может ни ответить, ни подумать, ни исправить.
Школьную программу не изменим, потому что вот.
А вкусы литературные разные у всех. И Толстой, как уже говорилось, у того же Логинова, он признанный классик, на которого страшно замануться. И эти наши разговоры могут восприниматься негативно уже всилу своей тематики. "Моська лает на слона".
Большинство просто боиться признаться, что Толстой читается с трудом. Думают, что просто не поняли великого классика, на том и успокаиваются, а когда о нем заходит речь, подкатывают глаза и говорят: "Ну, это же Толстой!"
На уроке был случай у меня. Мы учили пунктуацию. А так как ученики мои иностранцы, им не рекомендуется забивать голову правилами, просто нужно показать, как надо. Без почему. Работает этот метод. В общем, говорим о запятых, о сложных предложениях, и тут одна девочка, которой бабушка читала Толстого, только не знаю, что именно, говорит, что у него в предложениях не одна законченная мысль, а много-много незаконченных. И говорит еще: "Ну я наверное плохо понимаю, бабушка говорит, что Толстой гений, но я ничего понять не могу. Надло лучше учиться, чтоб понять".
И что я должна была говорить на это? Хорошо, школа у нас независимая, частная, имею права на свою точку зрения. Я и сказала, что Толстой - это не то, что они должны сейчас читать. Мы читаем Твена, Чехова, Стивенсона, Уайльда.
А о Толстом поговорим позже, если будет интерес.
Тогда они спросили, те, кто вообще слышал , что был такой Толстой, как я к нему отношусь. Я сказала честно, что плохо. Но развивать тему не стала. Потом как-нибудь.
принято считать, что Толстой сложен для восприятия, его книги призваны не развлекать, а думать. Ну почему обязательно нужно дуать со скорбным выражением лица, преодолевая зевоту и скуку?
Он же еще хотел продолжение писать? АААААААААААААААА!
А сейчас вобще скажу ужас! Я эту книжку так и не смогла полностью прочитать! Финал только про Наташу с пеленками, а дальше там еще послесловие есть, так я до него не дожила. Мне стало обидно за Пьера, который мне нравился. Он мне стал напоминать придуманного подругой персонажа из наших тогдашних рассказов про наше будущее. Мы писали что-то вроде романа про то, как у нас в жизни все будет классно. Нас было пять девочек. Четыре придумали себе каки-то героев без страза и упрека, которые рвуться в бой, что-то такое делают, один даже погиб при исполнении, все так трагически-пафосно-возвышенно, а у одной был персонаж какой-то , который только и делал, что сидел дома, смотрел на жену влюбленным взгядом, возился с младенцем, ну, иногда холдил на работу, но в основном был какой-то, как кисель. И мы все возмущались, как она может вот так воображать свое светлое будущее? Даже в мечтах вот такое вот.
А Наташа меня всегда бесила, но даже я очень удивилась, чего это она такая стала страная. Только депрессией могу это объяснить. Все плохо, будет еще хуже, я плохая и недостойна ничего, так пусть будут пеленки 
