Точно! Гай останется на службе у шерифа, прикинь? И тот его не будет размазывать по стенке. Как ты себе это представляешь???

- Слушай меня, Милдред, если вы оба останетесь здесь, то оба умрете. Вы так хотите этого?, Хьюго сжал мои плечи, - разумеется, Роберт не простит Гаю, но все же поймет, что от живого Гизборна пользы гораздо больше, чем от мертвого. Вы будете в безопасности.
Хьюго отпустил меня и повернулся к снова впавшему в беспамятство Гаю.
- Все было предрешено в тот миг, когда вы вошли в ворота Ноттингема.
Я вздрогнула. Аббат продолжал:
- Вы оказались искрой, разжегшей огромное пламя.

- Наверное, именно тогда я отчетливо понял, что никакие деньги не могут купить чувства. Я видел, как вы танцевали с Гизборном на празднике в честь графа Честера…  Это был не тот Гизборн, которого я всегда видел перед собой. Что-то в нем изменилось… Я знал его горячность и порывистость, но тогда… В его глазах сиял свет. Тогда между вами еще ничего не было, но я догадывался, что святость брака моего брата будет нарушена, - Хьюго мягко улыбнулся, - это судьба, так было предопределено свыше, -  добавил он.

- Наверное, именно тогда я отчетливо понял, что никакие деньги не могут купить чувства. Я видел, как вы танцевали с Гизборном на празднике в честь графа Честера…  Это был не тот Гизборн, которого я всегда видел перед собой. Что-то в нем изменилось… Я знал его горячность и порывистость, но тогда… В его глазах сиял свет. Тогда между вами еще ничего не было, но я догадывался, что святость брака моего брата будет нарушена, - Хьюго мягко улыбнулся, - это судьба, так было предопределено свыше, -  добавил он.

Мыльный. Сильвио Берлускони продам.   

Я стараюсь закончить до отъезда. Но дней катастрофически мало остается.

Коснувшись волос Гая в последний раз, я поспешила в свою комнату. Необходимо было как можно скорей собраться и выехать. Тревога за Гая не оставляла меня, но в глубине души и признавала правоту аббата. Отъезд был единственно возможным выходом для меня. Ребенок, живущий во мне, снова зашевелился и, это движение растущей жизни развеяло последние сомнения.
Вскоре я была готова к путешествию. Хьюго послал вперед гонца, дабы предупредить настоятельницу, и вышел проводить меня.
- Я не знаю, как мне вас благодарить…, - мой голос вновь задрожал.
- Ступай с миром, дочь моя, - аббат тепло улыбнулся, - и заботься о ребенке!
Я протянула ему письмо:
- Быть может, вы…
- Не беспокойся ни о чем, - увидев на обороте имя Гая, Хьюго тотчас спрятал бумагу в складки сутаны, - береги себя и ребенка!
- Позаботьтесь о Гае, прошу вас!, - прошептала я.
Последнее, что я увидела, выезжая за ворота Ноттингема, была фигура моего спасителя, постепенно сливавшаяся с темнотой.

Путешествие в монастырь было длинным и очень утомило меня. Хотя на улице было по-летнему тепло, холод не отпускал меня. Сидя на лошади, я смотрела перед собой, не в силах любоваться окружающей меня природой. Жизнь без Гая потеряла смысл. Единственной радостью были движения моего ребенка внутри. Нашего ребенка…

…. Последние четыре месяца беременности тянулись медленно, но спокойно. Монахини, за исключением матери-настоятельницы, не подозревали об истинных причинах, приведших меня в монастырские стены. Обычно женщины жили в монастыре в период длительного отсутствия их мужей. В последнее время это становилось частым явлением: война с французами была в разгаре. Таким образом, мое присутствие здесь не вызвало удивления и лишних пересудов.

Мне казалось странным, что Хьюго и, тем более, настоятельница, знавшие истинные причины моего пребывания в монастыре, отнеслись ко мне с пониманием. Ведь церковь всегда относилась к таким делам отрицательно. Иногда я думала о том, что их связывают более крепкие узы, чем простая дружба.

Монахини были со мной учтивы и любезны, но держались на расстоянии. И поэтому я чувствовала себя как никогда одиноко.
Я получила несколько писем от аббата Хьюго. Тон его посланий был осторожным. Я думала, что он беспокоился о том, что Роберт или Гай предпримут попытку найти меня. Я с нетерпением ждала новостей о Гае. Спустя две недели после моего приезда в монастырь, я получила первые новости.

«Мой дорогой ребенок!
Я рад, что ты теперь в безопасности.
Гай медленно, но верно идет на поправку в стенах вверенного мне аббатства. Я подумал, что будет лучше, если он и Роберт не будут пока попадаться на глаза друг другу.
В первые дни после твоего отъезда чувства покинули Гая. Казалось, ты  забрала с собой его сердце. Вначале это не тревожило меня, но со временем беспокойство начало расти. Но однажды я стал свидетелем выволочки, которую он устроил молодому слуге за пролитое пиво. Как только Гай смог вставать, он тут же отправился  к своему коню. Я не стал запрещать ему это решив, что уход за Яростью пойдет на пользу его эмоциям.
У нас состоялся долгий разговор. Гай чувствует себя полностью ответственным за события, которые разделили вас. Он старается сдерживать свой горячий нрав, но очень страдает.. Гай требует от меня открыть, где ты прячешься. Но я сохраняю место твоего пребывания пока в тайне. В последнее время он часто уезжает, думаю, с целью найти тебя
Роберт восстановился быстро. Чувствую, что он знает, кто именно приложил руку к твоему исчезновению, но вопрос этот не поднимается. Знаю, тебе будет больно это узнать, но его сердце тоже разбито. Ваша связь подействовала на него гораздо сильнее, чем я мог предположить. Но он, зная, что Гай находится под моей опекой, между тем не предпринимает попыток найти его и наказать.
Господь хранит тебя и ребенка! Я молюсь за вас обоих.
                                                                                            Хьюго».

Хороший вопрос! Хоть и риторический!
Наверное, потому, что автор решила, раз дочь не от шерифа, а с Гаем они не венчаны, то нехай будет де Браси.